– Знаешь что, поедем-ка позавтракаем, – сказал Фариш.

Дэнни чуть было не отказался от своей затеи. Ему очень хотелось есть. Но тут он вспомнил, какой у него план. Он все обдумал, он все решил, другого выхода нет. Черные крылья помахали ему вслед, провожая за поворот, в будущее, которого он пока не видел.

Он не развернулся, не остановился. Машину обступали деревья. Они забрались так далеко от нормальной заасфальтированной дороги, что это уже даже и не дорога была, один щебень с выбоинами.

– Ищу где развернуться, – пояснил он и сам понял, какую чушь сказал.

Наконец он затормозил. До башни еще было идти порядком (дорога плохая, трава высокая, на машине туда соваться не стоит, а то и застрять можно). Собаки залаяли как бешеные, запрыгали, пытаясь перескочить на передние сиденья. Дэнни развернулся, как будто хотел вылезти из машины.

– Приехали, – глупо сказал он.

Он быстро вытащил пистолетик из ботинка и наставил его на Фариша.

Но Фариш на него даже не смотрел. Он отвернулся от него, привалившись брюхом к двери.

– А ну сидеть, – говорил он суке, которую звали Ван Зант, – сидеть, кому говорю.

Он вскинул ладонь, собака сжалась.

– На меня гавкаешь? На меня, значит, гавкаешь, непослух?

Ни на Дэнни, ни на пистолет он даже не взглянул. Чтобы привлечь его внимание, Дэнни покашлял.

Фариш вскинул грязную красную лапу.

– Притормози, – сказал он, даже не обернувшись, – погоди. Мне тут пса приструнить надо. Ты у меня в печенках уже сидишь, – хлоп ее по башке, – сука ты тупая, будешь мне тут выдрючиваться.

Они с собакой злобно уставились друг на друга. Сука прижала уши, глядела, не мигая, горящим желтым взглядом.

– Ну давай. Попробуй. Я тебя так отлуплю… Нет, ты погоди, – он опять отмахнулся от Дэнни и, слегка развернувшись в его сторону, нацелил на него бельмо. – Сейчас я эту сучку проучу, – слепой глаз казался холодным, синеватым, будто устрица. – Ну, давай, – сказал Фариш собаке. – Попробуй. И это будет первый и последний раз, когда ты.

Дэнни взвел курок и выстрелил Фаришу в голову. Вот так вот, просто и быстро: бах. Голова у Фариша дернулась, упала на грудь, челюсть отвисла. Он на удивление проворно потянулся к приборной доске, оперся на нее – и повернулся к Дэнни, здоровый глаз полуприкрыт, зато слепой – широко распахнут. Изо рта с хлюпаньем, кровавыми пузырьками, потекла слюна, Фариш был прямо как рыба, как сом на крючке – хлюп, хлюп.

Дэнни снова в него выстрелил, на этот раз попал в шею и в наступившей тишине, которая звенела и расходилась вокруг него гудящими кругами, выскочил из машины и захлопнул дверь. Все, дело сделано, назад дороги нет. Кровь брызнула ему на рубашку, Дэнни дотронулся до щеки, посмотрел на ржаво-красное пятно на пальцах. Фариш упал лицом на приборную доску, от шеи у него почти ничего не осталось, зато рот, из которого лилась кровь, еще шевелился. Соболь, тот пес, что поменьше, уперся передними лапами в спинку пассажирского кресла, а задними изо всех сил скреб по полу, пытаясь забраться хозяину на голову. Вторая же псина, паскудная сука по кличке Ван Зант, уже перебралась вперед. Опустив морду, она раза два крутанулась на месте, потом развернулась в другую сторону и шлепнулась на водительское сиденье, выставила черные уши, будто черт – рога. Поглядела на Дэнни волчьими глазами и начала гавкать. Лай был резкий, отрывистый, звонкий, и слышно его было по всей округе.