– Кому сказал, говори! – крикнул он. – Живо!

Его голос метался по баку гулким эхом. Солнечные лучи пробивались сквозь ветхую крышу, подрагивая, падали на тесные стены – свет был слабенький, далекий, будто они сидели в шахте или в колодце.

В полумраке лицо у девчонки дрожало над водой, будто белая луна. Он услышал, как она тихонько, часто дышит.

– Отвечай! – заорал он. – Ты чего тут делаешь? – И он затряс ее снова, затряс что было сил, подавшись к воде, крепко держась за лестницу, он тряс ее за горло до тех пор, пока она не завизжала, и тогда-то, несмотря на всю его усталость, на весь его страх, Дэнни захлестнуло таким мощным приливом ярости, что он взревел, будто зверь, перекрывая ее вопли, и лицо у нее тотчас же застыло, а крики замерли на губах.

У него болела голова. Думай, твердил он себе, думай. Так, девку он поймал, ну и что с ней делать? Место тут было опасное. Дэнни всегда верил, что если уж припрет, то по-собачьи он всегда побултыхаться сумеет, но теперь (он стоял в воде по грудь, держался за хлипкую лесенку) ему в это не очень верилось. Ну разве это сложно, плавать? Коровы умеют плавать, умеют плавать даже кошки – а он-то чем хуже?

Тут он заметил, что девчонка начала ловко выворачиваться из его хватки. Он резко подхватил ее, впился пальцами ей в горло, да посильнее, так что она заскулила.

– Слушай, ты, цаца, – сказал он. – Живо говори, кто ты такая, и тогда, может, я тебя и не утоплю.

Вранье, да и сказал он это так, что ясно было – врет. Лицо у нее посерело, видно было: она это тоже поняла. Ему сделалось тошно, она ж все-таки еще маленькая, но другого выхода не было.

– Я тебя отпущу, – сказал он вроде как убедительно.

Но мерзкая девка только щеки раздула и еще больше замкнулась. Он рывком вытащил ее на свет, чтоб лучше ее видеть, и луч света упал на ее белый лоб влажной полоской. Было тепло, но она уже как будто заледенела, он, кажется, слышал даже, как стучат ее зубы.

Он снова встряхнул ее, да так, что у самого плечо заныло, но хоть по лицу у нее и катились слезы, она плотно сжала губы и не издала ни звука. И тут внезапно Дэнни уголком глаза увидел, что в воде плавает что-то светлое, какие-то маленькие белые шарики, слипшись по две, по три штуки, слегка просев, покачиваются на воде у него возле груди.

Он отшатнулся – лягушачьи яйца, что ли? – и тотчас же закричал, и сам поразился своему крику, который выжег ему все кишки и обжег горло.

– Господи Иисусе!

Он глядел и не верил своим глазам, потом посмотрел наверх, туда, где с верхней ступеньки свисали ленточками обрывки черного целлофана. Нет, ему просто снится кошмар, это все не взаправду – наркотики испорчены, пропали его денежки. Он Фариша убил ни за что. Если его поймают – преднамеренное убийство влепят. Господи боже.