– Чего? Не слышу.
– Сначала поклянись.
– Гарриет, да ладно тебе, говори уже!
– Возле водонапорной башни, – Гарриет сделала глубокий вдох, ничего не поделаешь, надо говорить все как есть, – на земле валяется пистолет. Мне нужно, чтобы ты…
– Пистолет?!
– чтобы ты нашел его и выбросил, – уныло договорила она.
Да что толку шептать? Как знать, кто их может подслушивать – у него дома или здесь. Вот только что мимо палаты прошла медсестра, а теперь – другая, да еще с любопытством к ней заглянула.
– Черт, Гарриет!
– Хили, я сама не могу туда пойти, – Гарриет чуть не плакала.
– Но у меня репетиция. Мы сегодня допоздна.
– Или, – тем временем говорил Хили, – я могу сбегать прямо сейчас. По-быстрому. Мама повезет меня на репетицию только через полчаса.
Гарриет вымученно улыбнулась медсестре, которая заглянула в палату. А впрочем, какая разница, чем все закончится? Или отцовский пистолет останется возле башни, где его найдет полиция, или пистолет заберет Хили – и уже к обеду растрезвонит о нем всему оркестру.
– И что мне с ним делать? – спрашивал Хили. – Закопать во дворе?
– Нет! – ответила Гарриет так резко, что медсестра вскинула брови. – Выбрось его… – черт, подумала она, зажмурившись, да говори ты уже, не мямли. – Выбрось его.
– В реку? – услужливо подсказал Хили.
– Угу, – ответила Гарриет, повернувшись, когда медсестра (высокая, угловатая женщина с большими руками и слипшимися от лака седыми волосами) нагнулась, чтобы взбить ей подушку.
– А если он не потонет?
Гарриет даже не сразу поняла, о чем он говорит. Медсестра забрала висевшую на спинке кровати медкарту Гарриет и ушла вразвалку, тяжело ступая. Хили повторил вопрос.