Она практически с научным интересом рассматривала Гарриет еще несколько минут, а потом вернулась в ванную, принялась одеваться. Гарриет – девочка крепкая, Эди, конечно, за нее волновалась, но так, чтобы уж очень переживать – не переживала. А вот из-за чего переживать стоило (почему Эди и проворочалась полночи без сна на больничной койке), так это из-за того, какое запустение царило дома у дочери. Эди задумалась и поняла, что к ним на второй этаж не заходила с тех самых пор, когда Гарриет была совсем крошкой. Шарлотта и так всегда барахло копила, и Эди знала, что после смерти Робина дочь почти ничего не выкидывала, но когда вчера увидела, что творится у них дома, была потрясена до глубины души. Одно слово – свинарник. Неудивительно, что ребенок заболел, когда там мусор везде валяется, чудо, что они еще все втроем в больнице не оказались.

Эди закусила губу, застегивая молнию на спине. Грязная посуда, стопки газет – просто горы! – там уж точно жучки заведутся. А запах? Вот где самый ужас. Ворочаясь на бугристой больничной койке, Эди прокручивала в голове самые разные гипотезы, одна не лучше другой. Ребенок отравился, ребенок подхватил гепатит, ребенка во сне укусила крыса. Эди было до того страшно, до того стыдно, что она не смогла поделиться своими подозрениями с незнакомым врачом – да и теперь не сможет, даже по трезвому размышлению. Что тут скажешь? “Ах да, кстати, знаете, доктор, моя дочь развела дома жуткую грязь”?

Там у нее и тараканы, наверное, водятся, а то и кто похуже. И с этим нужно что-то делать, пока Грейс Фонтейн или еще какая-нибудь не в меру любопытная соседка не позвонила в службу здравоохранения. Шарлотту ругать – нет смысла, от нее ничего не добьешься, кроме слез да отговорок. Обращаться к ее неверному мужу – рискованно, захоти Дикс развестись (а он может и захотеть), ему в суде только на руку будет то, какой у них дома свинарник. И зачем только Шарлотта рассчитала эту их негритянку?

Эди заколола волосы в пучок, проглотила пару таблеток аспирина (после ночи в больнице ребра у нее разболелись) и снова вышла в палату. Все дороги ведут в больницу, думала она. С тех пор как умерла Либби, Эди каждую ночь во сне видела больницу – бродила по коридорам, ездила вверх-вниз на лифте, искала несуществующие этажи и палаты, – а теперь вот белый день на дворе, и она снова в больнице, в комнате, очень похожей на ту, где умерла Либби.

Гарриет все никак не просыпалась, но это было нормально. Врач сказал, что она почти весь день проспит. А Эди, после того как она потратит впустую очередное утро, пытаясь расшифровать бухгалтерские книги судьи Клива, еще придется встречаться с юристом. С мерзким мистером Рикси нужно договариваться, настаивал он. Это все, конечно, хорошо, да только “разумный компромисс”, который он предлагал, ее по миру пустит. Крепко задумавшись (мистер Рикси даже на “разумный компромисс” не соглашался, сегодня она узнает, удалось ли его уговорить), Эди бросила напоследок взгляд в зеркало, взяла сумочку и вышла из палаты, даже не заметив, что в другом конце коридора околачивается проповедник.