Но роженица не кричала. Лицо под розовой челкой отекло, взгляд был бессмысленный. Вода вылилась изо рта обратно.

— …У нее вчера еще ночью тянуло чего-то. Я говорю, доктор пускай посмотрит, а она — всё нормально, — повторил ее молоденький муж вяло и потер лоб мокрой ладонью.

— А ребенок если не так повернулся? — спросила зеленоглазая Алиса. — Как-то можно, наверно, проверить...

Она тоже это уже говорила.

Роженица застонала. Звук шел у нее откуда-то из груди, какой-то неодушевленный, губы не шевелились. Казалось, это просто выходит воздух.

— Кесарить надо, — сказала женщина в кроксах. — Не то чего-то. — Бутылку она держала с трудом. И Алиса, юная Алиса моргала сонно и медленно.

Доктор не ответил. Только что у него было шесть часов или даже восемь, а теперь получалось, что он рассчитал неверно. И таблетки батюшкины, раз так, неверно рассчитал тоже — их осталось всего три штуки. Даже девочке с розовыми волосами этих трех трамадолов, скорее всего, не хватит.

Он поднялся на ноги; в висках сразу остро, болезненно стукнуло.

— …Даже шлепала его, — сказала мама-Пежо. Сын лежал у нее на коленях. — А один раз убежала из дома, представляешь? Одного оставила в квартире, дверь захлопнула, часа два по улицам бегала. Замуж тогда еще раз собралась, дура.

— Ничего не дура, — сказала жена-Патриот. — Чего это дура, ты дура, что ли?

Маленькие Патриоты давно спали — мальчик под левой ее рукой, а девочка справа, и так же давно и крепко спали обе профессорские дочки, заплаканные и бледные.

Нужно просто всем лечь, решил доктор. Тогда будет быстрее. Если б только не эти стоны.

— Ох, ну дайте ей что-нибудь, — сказала ему владелица Порше Кайен. — Невозможно же слушать.

— Мужики, — сказала жена-Патриот устало.

— Кесарить надо, — повторила женщина в кроксах, уронила бутылку и не подобрала.

Слышно было, как на асфальт из бутылки толчками вытекает вода.

Доктор думал о том, что не вправил запястье мамочке из Пежо — столько раз подходил к ее сыну, а запястье так и не вправил, и, должно быть, ей больно. Бородатый священник из Лексуса задремал, свесив голову, и во сне стоял маленький у доски и не знал урок. Спали женщина в майке с Гомером Симпсоном и жена убитого товароведа, человек с перевязанной головой и водитель Газели из Панчакента, спали раненые на одеялах, а беременная с розовыми волосами стонала тише и реже. Доктор понял внезапно, что снова сидит на полу и в ушах у него вместо стонов и жалоб негромкий и ровный гул, как бывает на море во время прилива — на закате, да, на закате. Начинали, наверное, гаснуть фары. Или просто у него темнело в глазах, так случается при гипоксии. Важно было другое — и он тоже мог теперь лечь наконец, ему очень хотелось лечь и чтоб больше никто не кричал, и шумело море. ВТОРНИК, 8 ИЮЛЯ, 02:18