– Разумеется.

– Принесите мне лист бумаги. И конверт, – крикнул он ей вслед, когда Кэрис направилась прочь. Она принесла ему конверт и два листа бумаги. Кэрис явно не догадывалась, каким коротким будет его письмо.

– Какое сегодня число? – спросил Реймер.

Кэрис ответила, он поблагодарил ее и отпустил. В верхнем правом углу листа напечатал дату и начал с левого края: “Дорогой Гас”. Но так писать, конечно, неправильно, Реймер скомкал бумагу и выбросил в мусорную корзину. Кэрис вновь оказалась права. Наверное, она даже хотела принести ему три листа. Реймер опять напечатал дату и новое обращение: “Уважаемый мистер Мойнихан”. И с новой строки: “Я увольняюсь”. Подпись: “Искренне Ваш Дуглас Реймер”. Он сложил лист втрое, подумал, развернул, добавил перед своим именем “начальник полиции” и улыбнулся при мысли о мисс Берил. Реймер создал, возможно, самый маленький риторический треугольник на свете, но до чего же приятно, что в нем есть все три стороны: ясная тема, конкретный читатель и личность автора определена не один, а целых два раза. Осталось отправить письмо.

Реймер поднялся из-за стола и только сейчас заметил, что Кэрис не вышла из кабинета, а стоит у него за спиной и читает поверх его плеча. Реймеру показалось, в глазах у нее слезы.

Вместо того чтобы поехать прямиком к Мойниханам на Верхнюю Главную, Реймер неожиданно для себя отправился на служебном внедорожнике в таверну “Белая лошадь”. Машин на парковке не было, не считая помятого старого седана барменши, она жила в этом же доме на втором этаже. Реймер поставил машину возле вонючего мусорного контейнера и обошел парковку в поисках сам не зная чего. Быть может, следов потасовки. Трупориканец Джо – ксенофоб, идиот и трепло, потому вполне возможно, что он, уходя из бара, кому-нибудь нахамил, его отмудохали и оттащили в заросли сорняков. Но там никого не было, как, впрочем, и в мусорном баке, хотя Реймер его осмотрел – скорее для галочки, поскольку от вони его затошнило.

Ладно, сказал он себе, возвращаясь в машину, это была всего лишь гипотеза. Дуги? Его собственная? Поди разбери. С минуту он сидел, почесывая ладонь, та по-прежнему зверски зудела. Чесаться было приятно, но стоило перестать, как ожог принимался зудеть с новой силой. Реймер направился было в город, но, не проехав и четверти мили, заметил чернеющие на асфальте следы от шин, они вели на гравийную обочину. Реймер остановился, вышел из машины, направился в ту сторону, откуда приехал, и вскоре увидел на обочине осколки толстого запотевшего стекла. Реймер поднял один осколок, рассмотрел его и пришел к заключению, что он от катафота. Реймер почесал ожог зазубренным краем стекла: сначала восторг, потом зуд еще сильнее. В бурьяне возле обочины валялись еще осколки, на одном из них запеклось нечто вроде ржавчины. Реймер понюхал осколок, вернулся к машине и убрал его в пакет для вещдоков. На торпеде лежала биковская ручка, Реймер снял с нее колпачок и вонзил его длинный пластиковый зубец прямо в ожог. И заметил то, на что прежде не обратил внимания: примятый бурьян и следы, уходящие в лес.