Но Салли с братом дозволялось бегать по всей территории. Обычно они гуляли по парку, воображая, как это водится у мальчишек, будто заблудились в лесу, хотя на деле это было невозможно. Все многочисленные тропинки в парке начинались и заканчивались возле отеля, и нельзя было пройти больше полумили в любом направлении, чтобы не уткнуться в каменную стену или кованую ограду, в одном конце которой был выход в сторону Шуйлера, а в другом – в сторону Бата. Правда, в плохую погоду, если отец пребывал в добродушном настроении, он пускал сыновей в отель и давал им более-менее полную свободу его исследовать – при условии, что они ничего не сломают. В бальной зале, где остатки мебели были сдвинуты в угол и укрыты полотнищем, мальчики больше всего любили, разбежавшись, скользить в одних носках по лакированному паркету; кончилось это тем, что Патрик напоролся на гвоздь, рассек ступню от носка до пятки, и ему наложили тридцать с лишним швов. В библиотеке стоял большой бильярдный стол с кожаными лузами, но от него мальчикам не было толку, пока в один прекрасный день они не сорвали замок со стоявшего тут же шкафчика и не обнаружили в нем кии, треугольник для пирамиды, мост и набор шаров за исключением – почему-то – восьмерки[45]. Пол в библиотеке был с небольшим уклоном, и поверхность бильярдного стола со временем чуть искривилась, но Салли с братом привыкли и даже научились получать от этого удовольствие. Если метко и сильно ударить по шару, он обогнет другой, неловко расположившийся у него на пути, и гравитация затянет его в угловую лузу. Салли выучился играть на этом столе, а потому был убежден, что такой вот наклон – обязательная особенность бильярда, и много лет спустя, когда он снова увлекся бильярдом, ему пришлось переучиваться. Но играть на ровной поверхности, без щекочущего нервы элемента гравитации, ему нравилось куда меньше.

Территория столь обширная и диковинная была бы мечтой любого мальчишки, но Салли с Патриком она служила еще и убежищем от их несчастливого дома на Баудон-стрит, в котором их бедная мать была в буквальном смысле пленницей: она стыдилась выходить из дома, поскольку у нее то наливался фингал, то распухала разбитая губа. Большой Джим, так ее разукрашивавший, напротив, был желанным гостем во всех окрестных кабаках, где, как неофициальный хозяин “Сан-Суси”, осыпал своих почитателей щедротами – не сказать чтобы тайными. Учитывая его многочисленные и разнообразные обязанности, Большой Джим считал, что ему вопиюще недоплачивают, и это, по его мнению, оправдывало его выгодный приработок. Особых удобств Джим предложить не мог – воду и электричество отключили везде, кроме нескольких комнат, – но тем не менее он сдавал их почасово за очень разумную цену и тем самым увеличивал свое жалованье смотрителя более чем в два раза. Поговаривали, что порой он и сам водит туда женщин.