Его, разумеется, предупреждали, что рано или поздно о его художествах станет известно и его уволят, но Большой Джим не желал и слушать. Ведь те, перед кем он отчитывался, жили в Олбани и в Нью-Йорке. Джим, проведший всю жизнь в Бате, имел искаженное представление о расстояниях. До первого города – с тех пор как выстроили федеральную автомагистраль 87 – было тридцать пять минут на машине, но Джиму казалось, будто Олбани так далеко, что не доехать, а до Нью-Йорка и вовсе как до обратной стороны Луны. Откуда тем, кто живет в этакой дали, знать, чем он тут занят? Им и без того хватает забот с враждующими членами семейства, которым принадлежит боґльшая часть “Сан-Суси” и которые никак не могут договориться между собою, как ею распорядиться. Тем более что когда в “Сан-Суси” ожидался очередной потенциальный покупатель, Большого Джима предупреждали заблаговременно, чтобы он успел привести все в порядок.

От отца Салли ускользало одно: едва ли не все происходящее в Бате рано или поздно становится работодателям известно. Его спасало не столько их неведение, сколько то, что “Сан-Суси” фактически принадлежал не им. И если Большой Джим параллельно организовал себе скромную концессию, им-то что за печаль? И если он изображает из себя важную персону, если он хвастун, трепло и зануда, преувеличивает свою значимость для “Сан-Суси” и порой ведет себя так, будто лично владеет отелем, до этого им тоже нет дела. Они или юристы, или служащие юристов, а следовательно, в первую очередь их заботят финансовые обязательства. Да, они требуют, чтобы Большой Джим не пускал посторонних на территорию, но главным образом для того, чтобы на владельцев отеля не подали в суд, если незваные гости случайно получат травмы. Знают ли юристы, что Большой Джим пьет? Конечно. Смущает ли это их? Не особо. Смотрители обширных владений, как правило, рано или поздно спиваются.

А вот то, что Большой Джим курит, их, безусловно, смущало, тем более что на собеседовании он уверял их в обратном. Веком ранее первый “Сан-Суси” сгорел дотла, и хотя нынешние его хозяева не сходились друг с другом почти ни в чем, им совершенно не хотелось, чтобы отель сгорел, если только они сами не решат его поджечь и получить страховку. Обнаруживая на мебели сигаретные подпалины, представители владельцев снова и снова напоминали Большому Джиму, что если он будет курить, его уволят, а он всякий раз обещал бросить, заверял, что все равно собирался это сделать и ему не хватало только этого стимула. Порою и правда бросал на неделю-другую. Но к следующему их визиту опять срывался. Сквозь тонкую ткань кармана его рубашки просвечивала пачка “Кэмел”, в библиотеке стояла полная окурков пепельница, которую он забыл убрать, на дубовой стойке, за которой Большой Джим развлекал женщин, прежде чем отвести в номер с кроватью, чернели свежие подпалины. Ему снова делали выговор, сообщали, что это уж точно последнее предупреждение, еще раз – и на его место возьмут другого. В округе Шуйлер много кто ищет работу.