Ступня доверялась голени, голень доверялась бедру. Сначала я ощутила легкую боль в мышцах, а потом лед во мне треснул. Я ничего не делала – что-то руководило мной. Я не знала, что это, но оно знало меня. Рядом рассмеялся ребенок. Движения, которым я доверялась, никак не были связаны ни с Лоу, ни с Марком, ни даже со мной. Они просто были. Существовал только этот момент, никакого прошлого и потому никакой лжи. Лгать трудно, потому что ложь привязана к истории, которой не существует. Но в йоге есть только то, что существует на самом деле. Тело нельзя обмануть. Оно чувствует, где правда, а где нет.

Анахатасана. Поза таяния сердца.

Бхуджангасана. Поза кобры.

Что-то во мне распрямлялось, воссоединялось, упорядочивалось. Я снова становилась единым целым. Словно вырвалась из темницы. Дыхание сливалось с движением, движение сливалось с миром. Только истинная радость. Ее не нужно было искать. Она всегда была здесь.

Баласана. Поза ребенка.

Шавасана. Поза трупа.

Дети скатали свои коврики, а я медленно села на пол. Такой легкости я давно не чувствовала.

Дети окружили меня (What is your name? How are you?[113]), а потом убежали на улицу. Я убрала свой коврик и подошла к двери. И тут услышала гитарный аккорд. Это была старая добрая акустическая гитара. Выйдя из комнаты, я увидела, что дети собрались в противоположном конце двора вокруг мужчины, сидевшего с гитарой на ступеньках классной комнаты. Это был Лоу. Он настраивал гитару, а дети возбужденно галдели. Старшая девочка, которая вела занятие, приложила палец к губам и сказала, чтобы они вели себя потише. Лоу выглядел еще слабым, но явно получше. Он болтал с детьми, пока настраивал гитару и пробовал аккорды.

– «Битлз» знаете?

Дети затрясли головой и наперебой затараторили.

– А хотите послушать песню «Битлз»?

– Yeees!

Он начал перебирать струны и тут увидел меня. Прекратил играть и неуверенно улыбнулся. Я так и стояла в противоположном конце двора. Он почесал голову и снял очки. Когда долго знаешь человека, не нужно слов, чтобы понять, что он хочет сказать. Раскаяние, благодарность, что я не ушла, и любовь, которая ждет ответа. Дети снова загалдели, и Лоу заиграл. Я знала эту мелодию. Лоу играл мне ее перед сном, когда мне было столько лет, сколько сейчас этим детям. Простая, грустная и красивая. Песня о дрозде со сломанными крыльями, который всю жизнь ждал, когда снова сможет взлететь. «Черный дрозд»[114].

Лоу играл, а вокруг на все лады щебетали птицы. Притихшие дети благоговейно слушали. Совсем как я, когда он сидел с гитарой у моей кроватки. И вдруг оно вернулось – чувство, которое я потеряла с тех давних пор, – все будет хорошо.