– Ага.
Не часто увидишь женщину, которая расспрашивала бы с таким любопытством и смотрела бы при этом так скучающе.
– У вас нет детей?
– Нет, синьора.
– Вам надо бы здесь осмотреться. Нигде вы не найдете женщин красивее здешних. – Она сделала короткую паузу и возобновила напор: – А с виду вы совсем не похожи на итальянца.
– Да?
– Леон сказал, что ваш отец из Польши.
– Да.
– Ага.
Она разглядывала его так, что Мориц засомневался, не посвятил ли все-таки Леон свою жену в истинное положение дел. Каждый ее вопрос казался ему маленькой провокацией, а в улыбке крылось что-то насмешливое, недоверчивое, вселявшее неуверенность, – и этого она и добивалась, судя по всему.
На самом деле Леон был слишком хвастлив и слишком гордился своими делами, чтобы удержать что-то в тайне. Однако он владел искусством выдавать из истории только те части, что делают ему честь. И намеки Сильветты никакого отношения к немцам не имели. Просто ей хотелось выспросить, как Мориц подружился с Виктором, она была далека от мысли, что их связывает тайна. И чем более скупыми были ответы Морица, тем сильнее разгорался в ней интерес. Наконец из фойе вышел Леон с кожаной папкой под мышкой.
– Ты идешь,
Сильветта замешкалась, прежде чем последовать за мужем к машине.
– А вы купались в море, Мори́с?
– Нет, синьора.
– Отличная идея! – перебил Леон. – Устроим поездку на море! Я знаю один потрясающий пляж.
И, ничего не уточняя, он сел в машину и завел мотор. Сильветта смотрела на Морица, пока серебристый кабриолет не слился с лучами закатного солнца. В ее светлых глазах читалась темная, могущественная тоска, которая сопровождала Морица до самой ночи. Хотелось бы ему иметь в тот момент камеру, чтобы запечатлеть этот ее последний взгляд. Будто привороживший его, как Мориц ни пытался от него уклониться. Взгляд, что оставил его в смятении, с чувством, что он снова стал видимым – после целой зимы невидимости.