– Извинения с оговорками мне не нужны.

Несколько секунд Колин молча смотрит на меня.

– Разве нам обязательно общаться так?

– Нет, – шепотом отвечаю я. – Не обязательно.

Потом я вдруг оказываюсь в объятиях Колина, мое лицо прижато к его шее. Он касается лбом моего лба, и это приводит в движение целый поток воспоминаний. О мужчине, с которым я рассчитывала прожить всю жизнь и с которым завтра встречусь в зале суда.

– Я приду утром. Наверняка судья согласится перенести заседание.

– Наверняка, – бормочу я ему в грудь.

– Как бы то ни было, – тихо, словно во сне, говорит он, – я знаю, что это не ты.

После этих слов Колин в очередной раз меня покидает.

Перед тем как дописать свое рекомендательное заключение для судьи Ротботтэма, Кензи ставит в микроволновку упаковку мини-пицц и наливает себе большой бокал красного вина. Она представляет себе, что съедает целую коробку, потом еще одну, потом методично опустошает холодильник и морозилку. Пихает в себя все подряд, пока не утрачивает способность двигаться. Вот она уже и пальцем пошевелить не может. А значит, не может и работать.

Ее отчет как опекуна по назначению суда должен лежать у Ротботтэма на столе завтра утром, до начала слушания. Задача Кензи как объективного наблюдателя – заложить фундамент, опираясь на который судья будет взвешивать аргументы истца и ответчицы. Кензи делает долгий медленный глоток. В деле Уайтов столько полутонов, столько неясного, что временами она даже не знает, все ли ей хорошо видно.

Одна сторона конфликта – Колин и Джессика Уайт, новая семья, глава которой явно любит Веру. Но Кензи противна мысль о том, чтобы отдать ребенка мужчине, так по`шло изменявшему предыдущей жене. Другая сторона – Мэрайя Уайт, отягощенная эмоциональным грузом своего прошлого. Наверняка эта женщина до сих пор обманывает то ли себя, то ли дочь, а может, и ее, Кензи. Оставить Веру матери, не зная всей истории, – довольно рискованный шаг. Однако нельзя отрицать, что Мэрайя Уайт, до недавнего времени даже в собственных глазах бывшая воплощением неуверенности и ненадежности, сейчас работает над собой, меняет свою жизнь. Очевидно и то, что Вера очень привязана к матери. Но здоровая ли это привязанность? Может, девочка просто пытается оберегать маму, которая слишком слаба, чтобы оберегать ее?

Кензи ставит бокал на стол и ждет, когда курсор замигает перед первой строкой документа, потом она выключает компьютер в надежде на чудо.

В отделении интенсивной терапии немногочисленные плачущие родственники стоят у кровати восьмидесятидвухлетней Мейми Ричардсон. На прошлой неделе у нее случился удар, с тех пор она в коме. Врачи говорят, что мозг поврежден очень сильно. Поэтому сейчас семья собралась здесь, чтобы прекратить искусственное поддержание этой жизни.