Я тоже понимала.

Это означает – истечь кровью.

В конце рабочего дня герр Фассбиндер не позволил нам уйти с фабрики даже для того, чтобы сообщить родителям, что мы задержимся допоздна. Начальникам, требовавшим объяснений, он сказал, что у него срочные заказы и ему нужны мы все для работы ночью. Он забаррикадировал двери и встал рядом с пистолетом, которого я никогда у него не видела. Думаю, если бы какой-нибудь солдат пришел забрать работавших у него малышек, он стал бы палить по своим соотечественникам. Он защищал нас. Комендантский час ввели для того, чтобы все сидели по домам, пока эсэсовцы и полиция обыскивают дом за домом, отбирая детей для депортации.

Когда мы услышали выстрелы и крики, герр Фассбиндер приказал всем сидеть тихо. Молодые матери, находившиеся на грани истерики, качали на руках своих малышей. Герр Фассбиндер раздал всем детям леденцы и позволил играть с пустыми катушками, из которых они строили домики, как из кубиков.

К утру я впала в отчаяние. Я не могла не думать о Басе и Мейере. Кто защитит их, когда мой отец превратился в пустую оболочку?

– Герр Фассбиндер, – взмолилась я, – пожалуйста, позвольте мне пойти домой. Мне восемнадцать. Меня уже не примут за ребенка.

– Ты – meine Kleine, – ответил он.

Тогда я совершила нечто невероятно смелое. Я прикоснулась к его руке. Хотя герр Фассбиндер всегда был очень добр ко мне, я никогда не позволяла себе считать, будто мы с ним ровня.

– Если я вернусь домой завтра или послезавтра и обнаружу, что у меня забрали кого-то еще, пока меня не было, то просто не смогу жить дальше.

Герр Фассбиндер посмотрел на меня долгим взглядом, а потом отвел к двери. Выйдя вместе со мной на улицу, он махнул рукой молодому немецкому полицейскому и сказал:

– Эта девушка должна благополучно добраться до дома. Это крайне важно, и я буду считать вас ответственным, если с ней что-нибудь случится. Вы поняли?

Полицейский был ненамного старше меня. Он кивнул, напуганный обещанием возмездия со стороны герра Фассбиндера. Парень быстро пошел со мной к моему дому и остановился, когда мы добрались до разобранных ступеней, ведущих к крыльцу.

Я поблагодарила своего провожатого по-немецки и заскочила в дом. Свет не горел, но я знала: эсэсовцев это не остановит, они все равно придут искать Мейера. Отец поднялся на ноги, как только услышал, что я вошла, обнял меня, погладил по волосам:

– Минуся, я уж думал, что ты пропала.

– Где Бася? – спросила я, и он отвел меня в кладовку – ту, где моя кузина Ривка больше двух лет назад сняла доски с пола. Подстилка из газет закрывала небольшой лаз в полу. Я отодвинула ее и увидела блестящие глаза Баси, в панике глядевшей на меня; услышала, как Мейер тихо тренькает по губам большим пальцем.