– Она это сделала, – замечаю я. – Рассказала тебе, чтобы ты ее сохранила. И теперь, когда она умерла, может быть, настал твой черед.

Мне ясно, что Сейдж не рассматривала смерть бабушки под таким углом зрения. Она хмурится, а потом встает с дивана. Ее сумочка как огромная черная дыра. Трудно представить, что в ней можно что-то найти. Но Сейдж, покопавшись внутри, вытаскивает блокнот в кожаной обложке. Такой мог бы носить в сумке Китс, если бы в его время подобные вещи были в моде.

– Здесь история, о которой она говорила, – та, что спасла ей жизнь. Бабушка снова записала ее после войны. На прошлой неделе она дала мне этот блокнот. – Сейдж садится на диван. – Думаю, ей хотелось бы, чтобы ты ее услышал. Мне тоже хотелось бы.

Когда вам в последний раз читали вслух?

Вероятно, в детстве. И, вспоминая прошлое, вы ощущаете, как уютно вам было тогда, лежа под одеялом или свернувшись у кого-то на руках, пока история опутывала вас своими нитями, как паук паутиной.

Сейдж читает мне о пекаре и его дочери; об опьяненном властью капитане стражи, который любит ее; о череде убийств, произошедших в деревне. Я наблюдаю за ней. Произнося каждую фразу из диалогов, она передает голосом характер героев.

Написанная Минкой история напоминает мне книги братьев Гримм, Исака Динесена, Ганса Христиана Андерсена – то время, когда волшебные сказки не были разбавлены диснеевскими принцессами и танцующими зверюшками, а нагоняли на читателей страх мрачной кровавостью и поджидавшими героев опасностями. В этих старых томах любовь брала свое, а счастливый конец нужно было заслужить. История Минки поучительна, и она меня захватывает, но я отвлекаюсь, зачарованный тем, как ускоряется биение пульса на горле Сейдж, когда она читает отрывок о первой встрече Ании и Алекса – самой невозможной из всех пар.

– Никто, – читает Сейдж, – взглянув на лежащий под скалой осколок кремня или заметив сухую ветку у лесной дороги, не посчитает такую находку чудесной. Но при особых обстоятельствах, если соединить их вместе, можно разжечь огонь, который поглотит весь мир.

Мы превращаемся в упырей из этой истории, бодрствуем всю ночь. Солнце уже выкарабкивается из-за горизонта, когда Сейдж добирается до места, где Алекс попадает в расставленную солдатами ловушку. Он заключен в тюрьму, и его должны замучить до смерти. Если он не убедит Анию, чтобы та из милосердия убила его.

Вдруг Сейдж закрывает блокнот.

– Ты не можешь просто взять и остановиться на этом! – протестую я.

– У меня нет выхода. Это все, что она написала.

Волосы у Сейдж взлохмачены, круги под глазами темные, будто синяки.