Кругом метались взрывы, полыхали огни. Волной его швыряло от стены к стене. Он был бессмертен. Незримая сил витала над ним, отводила смерть, приберегая её для другого дня. И уже бежала по минным проходам пехота, втягивалась в высотки, и дома ревели боем. Квартал шипел, как огромная раскалённая сковородка.

Лемнер не участвовал в бое. Возвращался по снежному полю с лежащими слепцами. Нашёл Блюменфельда. Тот умирал от потери крови, но ещё лепетал.

— Я помогу, Вениамин Маркович, перевяжу жгутом.

— Я его видел, Михаил Соломонович!

— Кого?

— Бога!

— Какой он?

— Большой, тёплый, любимый. Как мама.

Блюменфельд умер, а Лемнер, тоскуя, шёл по снежному полю и больше не просил себе смерти. Он был бессмертен.

Предстояло штурмовать квартал «Гамма». Батальон «Магдалина», собранный Лемнером из проституток, был брошен на штурм квартала «Гамма». Проститутки прошли лагеря, научились владеть оружием, обрели навыки боя в условиях города и обнаружили поразительную ревность служения, страстное влечение к оружию, стремление скорее попасть на фронт. Их женственность, многократно поруганная животными вожделениями мужчин, требовала отмщения. Мужчины в их скотских проявлениях, гнусных капризах, садистских извращениях были отвратительны проституткам. Теперь, получив оружие, они стремились отплатить насильникам, попрать их господство, воздать за всех женщин мира.

Перед кварталом «Гамма» находился огромный пруд. Ветер сдул снег, и лёд блестел на солнце, как сталь. Батальону «Магдалина» предстояло пересечь пруд и ворваться в высотки, солнечно мерцавшие не выбитыми стёклами. Бойцы готовились к штурму в полуразрушенном здании парикмахерской, на окраине взятого накануне квартала «Бета».

Они толпились у уцелевшего зеркала, теснили друг друга. Укладывали волосы, брызгая разноцветными лаками. Вскидывали изумлённо брови, проводя по ним цветными карандашами. Опускали веки, покрывая их перламутром, лазурью, золотой и серебряной пыльцой. Расширяли в испуге глаза, нанося на ресницы разноцветную тушь. Белили щёки, румянили, клали лёгкие голубоватые тени. Сжимали губы бантиком, красили их огненной алой помадой, или таинственной фиолетовой, или пленительной розовой. Кисточки, щёточки, пудреницы, флакончики, тюбики. Всё извлекалось из разноцветных пластмассовых сумочек, с которыми они ещё недавно отправлялись с кортежами в растленные странствия. Теперь красавицы явились на фронт, нанося боевую раскраску. Каждая пахла своими духами, пьянившими мужчин. Каждая подбирала для туалетов излюбленные расцветки, делавшие их экзотическими бабочками и тропическими цветами.