– Я и сама могу все объяснить, – сухо сказала она и стремительно приблизилась к нему, встав почти вплотную. – Я уверена, что у тебя есть веская причина, чтобы так с нами обойтись. Может быть, ты забыл. Может быть, это было слишком трудно для тебя и все произошло слишком быстро. И ты прав. Но ты не только меня обманул, ты обманул мою дочь. Нельзя обещать что-то детям, а потом исчезать.

По причинам, которые Ева не могла знать, эти слова будто ударили его кулаком в челюсть.

– Поверь мне, – сказал Шейн. – Я это знаю.

– Это был просто глупый поздний завтрак, но я надеялась… – Ева остановилась, сглотнула и начала сначала. – Я знаю, что прошла всего неделя, но мне показалось…

– Это было очень важно, – сказал он, его голос надломился.

Из дверей выбежала группа женщин, направлявшихся в дамскую комнату, и шум из зала разнесся по вестибюлю. Женщины промчались мимо, не обращая на Еву и Шейна никакого внимания.

– Мне очень жаль. Прости, что подвел вас. Одри… Она заслуживает доверия. Вы обе – заслуживаете большего, и я никогда не думал, что получу, и я… Мне раньше не приходилось никому ничего обещать. Это что-то новенькое. Я еще не знаю, как это делается.

Ева придвинулась к нему, изучая его лицо. Он не мог встретиться с ней взглядом, но представлял, что она видит. Темные глаза, двухдневную щетину, вытравленные горем черты лица.

– Посмотри на меня, – сказала она.

Когда глаза Шейна встретились с глазами Евы, его сердце вспыхнуло, взорвалось и погасло, как перегоревшая лампочка, и он задался вопросом, почему самое лучшее в его жизни непременно должно быть отравлено трагедией.

– Что с тобой случилось?

Почесав подбородок, он засунул руки в карманы. Женщины прошли обратно в зал. Ева и Шейн услышали, как Дженифер Льюис приказала всем занять свои места, чтобы подготовиться к следующей номинации.

Они не шевельнулись.

– Расскажи мне, что случилось, – прошептала она.

– Одного из моих учеников застрелили.

– «Назови его имя»[154].

– Тая. И у него… у него никого не было. Он был один в больнице, ему было больно, и у него не было родителей, о нем некому было позаботиться. Прямо как о нас тогда. Помнишь?

Широко раскрыв глаза, Ева кивнула.

– Он пытался мне дозвониться. Но я был слишком занят и слишком счастлив и не взял трубку. Я был чертовски счастлив. – Шейн покачал головой. – Он умер. Сегодня. Его больше нет. Тринадцать лет. Тринадцать. Я обещал ему, что помогу, и не помог.

– Шейн.