Когда газета «Финикс сан» прислала сюда мальчишку-репортера, чтобы он сделал материал о людях, оказавшихся способными возродить жизнь в этой долине, он отыскал именно меня. И именно меня они утвердили. А когда они спросили, что заставило меня выбрать такое место, я сказал правду: да, я знал, что восемь месяцев в году эти места выглядят как страшный ожог на лице земли, и это непременно отпугнет всех, кроме самых настоящих, самых крепких и достойных людей. Вот что было мне по душе, ведь люди, окружавшие меня, и впрямь оказались самыми лучшими, самыми стойкими, крещенными собственными потом и кровью. И мы разделим нашу грядущую победу на всех, ибо этим людям тоже пришлось нелегко, многие потеряли не только конечности, но и любимых людей, а кое-кто даже оказался на грани безумия. Однако все они тоже справились с самыми жестокими испытаниями, каким только может быть подвергнута человеческая душа, и мы вместе вели сражение за жизнь, хотя, может, никогда об этом ни слова друг другу и не говорили. Не было в том необходимости. Ведь достаточно порой посмотреть человеку в глаза – и сразу все поймешь. Англичанин. Негр. Славянин. Мексиканец. Для меня все это никакого значения не имеет. Мы знали, чего стоит сделать эти места своим домом, и всегда были готовы протянуть друг другу руку помощи.

Но в таком деле без разногласий не обходится. Без этого никак невозможно, люди ведь прирастают к месту, цепляются за ту долину, что на кон поставлена. Однако ничего нельзя добиться, если каждый распроклятый собственник клочка земли считает себя вправе повернуть вспять течение реки или ручья, построить ограду, а то и пастбище перегородить просто потому, что ему так нравится. Ничего нельзя добиться, если одна из сторон всякого бедняка считаает святым, а любого поганого «растлера», ворующего скот, – своим другом.

Ничего нельзя добиться, если Эммет Ларк называет меня «лайми» и «саквояжником», потому что так ему проще убедить всех, что именно я веду себя неправильно, хотя я всего лишь требую соблюдения закона и даю отпор попрошайкам.

Ничего нельзя добиться, если Десма Руис будет по-прежнему отстаивать свое «старшинство», а вы будете по-прежнему цепляться за свой домишко, потому что вас не устраивает – нет, нет, спасибо вам большое – переезд в Эш-Ривер, находящийся всего в тридцати пяти милях отсюда.

Я безумно люблю эту землю, это небо и эти реки. Все это принадлежит мне точно так же, как и вам, и никакая ограда, которую вы построите, и никакое письмо, которое вы напишете в Вашингтон, не заставят меня, поджав хвост, отсюда убраться. Это мой труд вдохнул жизнь в эти места. И будь я проклят, если спокойно позволю вам утверждать, что эта земля – не моя родина, что я не имею к ней никакого отношения!