Как вы там, шериф? Вы что-то побледнели. Просто не представляю, отчего это мисс Кинкейд так задержалась. Хорошо, ждем еще буквально пару минут, и я еду за доктором.

Но позвольте мне все же закончить свой рассказ. Когда я зимой 1865-го вновь вернулся на юг, в Миссури, война хоть уже и закончилась, но только на словах. В горах все еще скрывались отряды ополченцев, а на равнины лавиной хлынул народ с новыми запросами и потребностями. Казалось, вся их прежняя жизнь потерпела поражение, и теперь им ничего другого не остается, кроме как идти вперед по этим заросшим шалфеем равнинам либо навстречу собственной смерти, либо навстречу совершенно иной, новой, жизни. Разумеется, первое было более вероятным: на этих равнинах все еще по праву обитали индейцы – кайова, сиу, команчи, – так что очень многие во время этих переходов погибали. Не меньше погибло и во время строительства фортов на берегах рек Платт и Йеллоустоун, которые возводились с той скоростью, с какой успевали рубить лес. Заодно строили паромы и мосты.

И у меня возникло ощущение, что все вдруг поняли то, что сам я знал уже много лет: Запад сулит слишком чудесные перспективы, чтобы такой возможностью не воспользоваться. Люди устремились туда со своими фургонами и овцами, тяжело ступая натруженными ногами, чтобы создать новую жизнь, которая лишь таким, как я, давно узнавшим эту тайну и хранившим ее долгие годы, может показаться излишне жестокой и, пожалуй, несколько перенаселенной.

Америка преображает людей, знаете ли. Как никакая другая страна. Она преображает каждого – мужчину, женщину, ребенка. Такое у этих равнин появилось предназначение в то самое мгновение, когда первый человек взобрался на вершину здешнего холма, окинул взором расстилающийся во все стороны простор, охнул от восторга и сказал себе: все это для меня, для меня одного, и я единственный, кто понимает, что жить здесь должны только гордые и сильные люди.

И хвала Господу за этого первого наглого ублюдка. Если бы не он, никого из нас здесь бы не было.

Но и ему тоже следует нас благодарить. Мы о нем помним, и благодаря этому он жив.

Надеюсь, я не слишком наскучил вам своим рассказом, миссис Ларк? Я просто никак не решаюсь сказать главное.

Однако продолжу. Я не предполагал, что для таких, как я, все еще где-то сохранились дикие края. Но все чаще слушал потрясающие рассказы о Техасе. Из-за войны там оказались бесхозными тысячи голов скота, никем не клейменого, ни в каком реестре не записанного. Все, что требовалось, это собрать осиротевший скот в стадо и превратить в свою собственность.