Именно так я и поступил. И так же поступили десятки других людей, но и места, и животных хватило на всех. Десять человек могли утром въехать на огромное пустое поле, а к полудню стать владельцами такого большого стада, что его край уходил за горизонт.

Однако, заполучив животных, ты, естественно, обязан был где-то их пасти. Мой старый партнер, Саймон Велман, например, страшно хотел завладеть пастбищами на Территории Дакота. Уж больно там трава хороша. И лето хорошее, мягкое. Я эти места неплохо знал – не раз проезжал там во время своих странствий. Но в те годы индейцы сиу из племени Красное облако как раз ожесточились, то и дело совершая бандитские налеты вверх и вниз по течению реки Паудер. Я Саймона предупредил: если тебе действительно хочется умереть такой гнусной смертью, так лучше уж сразу себе петлю на шею накинь, а уж я, так и быть, стул из-под тебя вышибу, чтобы ты, представ перед Всевышним, мог честно Ему сказать, что не сам себя порешил. Все-таки это лучше, чем позволить дикарям-сиу оторвать тебе руки-ноги, а яйца отрезать, привязать к ним веревочку и отдать эту «погремушку» детям.

Извините, мэм.

Итак, мы оказались к юго-западу от Моголлона. Люди нас предупреждали, что там нет ни воды, ни пастбищ, а если мы думаем, что индейцы сиу такие плохие, то, интересно, что мы скажем, когда нам апачи встретятся. Кроме того, говорили они, эти места прямо-таки кишат мексиканцами, которые, черт бы их побрал, уже почти два века отлично уживаются с индейцами, иногда даже смешанные браки заключают и клятвы крови дают. Правда, потом все это в сторону – и начинают друг у друга красть скот и детей, чтоб по-своему их воспитать, но все это исключительно из вредности, из презрения, из желания задницу своим врагам показать. А ведь прекрасно знают, что года не пройдет, и они снова к этим «врагам» вернутся с поцелуями и рукопожатиями. Ну и для чего тогда резню устраивать?

Но, честно вам скажу: бывали дни, когда мы буквально крались по каньонам, стараясь и снаряжением-то лишний раз не звякнуть. Даже скот, кажется, понимал, что нельзя слишком громко сопеть.

Мой дружок Саймон Велман подхватил лихорадку, напившись мутной воды из ручья, и через три дня он умер. Для меня это стало весьма неприятной неожиданностью. Больно было сознавать, что, если б я согласился и мы пошли тем путем, какой он предлагал, то, может, он все-таки дотянул бы до такого пастбища, к которому стремился. Но с ним все вышло, как с Моисеем, да и с любым другим евреем, который чего-нибудь стоит. Так он и не увидел то, ради чего в такой далекий путь отправился.