– Не знала, что Ленни умеет играть.

Он наклоняет голову набок, и я понимаю, что он слегка захмелел. Внутренние мышцы бедер сводит, когда я представляю, о чем он думает, переводя взгляд с моих глаз на губы.

– Ты многого не знаешь.

– Как и того, что преподобный умеет танцевать?

Он проводит языком по пересохшим губам и кивает – туше.

Танцы в Корке не такие, как в обычном мире. Как бы свободны мы сегодня ни были, танцевать парой нельзя. Касаться талии и спины нельзя. Прижиматься друг к другу, не оставляя место для Святого Духа, нельзя. Можно лишь водить хороводы, кружиться и прыгать до упаду. Но молодежь благодарна и этому. Мы с Кеннелом вплетаемся в общую цепь и кружимся, скачем и смеемся до боли в животах и лицах. На время я перестаю ощущать гнет испытательного срока, прошлого и будущего. Он – тоже. Этим вечером на него не смотрят как на божество. Он не священник. Мы не принадлежим Корку, сливаясь с ним. Странное, но приятное чувство.

– Почему молодожены не с нами? – спрашиваю я, опираясь на деревянную колонну, когда мы выныриваем из хоровода. Впервые вижу краски на лице Кеннела.

– Они наедине под крышей общего дома. Им не положено веселиться.

– Почему?

– Считается, что все, что мы сейчас делаем, отгоняет от молодоженов бесов, ниспосланных дьяволом, чтобы расстроить их неокрепший союз. Вино, музыка, танцы, даже костры – вульгарные развлечения, которые любят бесы. Они повеселятся с нами и не причинят молодым вреда.

– Ничего глупее не слышала. Бедный Том, бедная Мия.

– И ты тоже. Две чертовы дюжины?

– Священнику не пристало подслушивать.

– В свое оправдание скажу, что эта информация была известна мне и ранее.

– Откуда? В Корке есть какая-то газета, о существовании которой мне неизвестно?

– Разве тебе это не льстит? – он растягивает рот в лукавой улыбке, в глазах пляшет пламя свечей.

– Смотря что ты мне подаришь.

– Стоило ожидать, – усмехается он, – но сюда я не мог это принести. Такой ответ тебя устроит?

– Надеюсь, это эликсир молодости.

– Тебе двадцать пять.