– Следующий этап – исповедь. Исповедуйся отцу Кеннелу и отпусти грехи, которые носишь в сердце. Здесь им не место. Исповедуйся, покайся и стань ближе к общине и Господу. Ты готова?

– Да.

– Хорошо.

Йенс встает. Я – за ним. Он берет мое лицо в свои руки и по-отечески целует в лоб.

– Если исповедь пройдет удачно, если ты будешь честна и искренна, завтра вечером мы примем тебя в свои ряды.

2

2

Я исповедовалась прежде, но никогда – человеку, которого так безрассудно желаю. Конфессионал в церкви Святого Евстафия сделан из дерева. Раньше его не было. Интересно, его смастерили Пит и его отец? Я сажусь на скамейку, прижимаюсь спиной к стене, надеясь, что Кеннел не увидит меня через перегородку с решетчатым оконцем, отделяющую нас друг от друга. Долго молчу, не решаюсь начать, ощущая присутствие Кеннела. Его незримое присутствие, словно я снова у алтаря в церкви при больнице, где когда-то остановилось сердце Сида Арго.

– Значит, ты остаешься.

– Остаюсь.

Я слышу, как он выдыхает, отпуская разочарование. Во мне?

– Ваше слово, отец, тоже имеет вес. – Я сглатываю. – Кеннел, ты позволишь мне остаться?

– Ты уверена, что нет иного выхода?

– Нет. Ты знаешь это.

Он молчит.

– Мне не в чем каяться, преподобный. Я грешила: завидовала, печалилась, прелюбодействовала, подвергалась чревоугодию, алчности и гневу. Но сейчас мои намерения кристально чисты.

– И каковы же они? – его голос становится чужим и далеким.

– Спасти мою сестру, чего бы это ни стоило.

Он приближается к решетке – вижу его лицо – и спрашивает уже обычным голосом:

– Ты же знаешь, что не обязана этого делать?