Я подоспел как раз к обеду: щи якобы мясные, пшенная каша и кисель. Фаина кормит Андреича. В общем, привал никольских охотников в сказках русского леса. А были да сплыли (и к лучшему?) и Пратер, и Прага, и Берлин, и Пекин, и залив… Ну, братцы, погуляли!..
— Дядя Петь, а за пулеметчика что-нибудь дали?
— Орден.
— Какой?
— Славы. Третьей степени.
— Ух ты!
Это был миг его жизни там, на голубиной высоте — его подъем! Он спасся, сам не ожидая (говоря высоким слогом — жертва добровольная), и спас других. Я утверждаю — добровольная, хотя не исключаю заградотрядов за спиной — но «сим не победиши».
— Дядя Петь, а пулеметчик…
— Палыч, уймись. Вспоминать мне о нем неохота.
— Вам его жалко?
— Он был враг, понял? И Бог с ним.
— Прохорыч наш нынче гуляет, — сообщила Фаина с завистью, но и с надеждой, тыкая в рот Андреичу ложку, от которой он пытался увернуться. — Ешь что дают!
— Фаин, на маслица ему в кашу, — предложил Федор.
— Давай. Прохорыч вчера поросенка заколол.
Как будто Прохорычу нужны предлоги. Но праздник нужен, это да… Ощутить свет лучше солнца, стать вином ли, виноградом, оливой на праздничном пиру и подслушать Слово. Или же прав Кирилл Мефодьевич, не минули минувшие страсти и с каждым из нас умирает или воскресает Бог?
Глава семнадцатая: ПАДШИЙ РАЙ
Глава семнадцатая:
ПАДШИЙ РАЙ
Глядя в потемневшие синие глаза, в порыве счастья — жива и ждет его, как всегда! — он впервые чувствовал, как, в сущности, легко убить человека. Какого человека? Он не знал. Порыв прошел, а на крыльцо вышла Дуняша в диковинном бирюзовом комбинезоне, спросила что-то, Поль ответила, они заговорили разом, засмеялись, сплетались, переплетались женские голоса, бирюзовое и оранжевое, страх и смех. Загадочные существа, живущие с людьми. Сквозь шелест крови в ушах он напряженно вслушивался, ничего не понимал, но постепенно из повторяющихся деталей вырастала идиотская быль, иль небыль, про какой-то холодильник. Из бирюзовых недр возник и промелькнул белый бланк.
— «Везем сюрприз встречай людьми мама папа». Хочешь приобщить к делу?