Поднялся, прошел по палате, коридору, ступенькам, вышел в сад. Шаги за спиной — как предчувствие будущего.

— Она умерла? — спросил я, не оглядываясь.

— Нет, что ты! — Лиза забежала вперед, схватила меня за руки. — Ты что?

— Зачем ты приехала?

— Забрать документы из МГУ. Но вообще — к тебе.

— Зачем?

Я вырвал руки, мы уставились друг на друга, до меня дошло, что я в пижаме и тапочках на босу ногу. Да ладно. Конечно, она приехала спасать и соединять, детский сад.

— Я сказала Поль, что расскажу тебе про Вэлоса. Вот она и ушла.

— Ну и что?

— Я во всем виновата.

— Брось. Какое это теперь имеет значение?

— А что теперь имеет значение?

Купол Николы в липах, левый придел, мерзость запустения и лежащий в груде кирпичей пистолет.

— Что теперь имеет значение? — повторила Лиза.

Я войду, открою, достану, спрячу в карман сумки, постою напоследок, созерцая разноцветные останки одежд и жестов на стенах, отлично сохранившуюся напротив царских врат пурпурную усмешку Люцифера над нашей тайной свободой.

Забыв обо всем, я пошел куда-то по дорожке, а Лиза закричала вслед:

— Митя, ты должен сказать, что, наконец, имеет значение?

Да отстаньте вы все от меня! Она не умерла и родит маленького черненького Вэлоса, которого будут нянчить мамочка и сестра с племянницей; сирота вырастет и наделает дел. Я обернулся и сказал рассеянно:

— Одно-единственное дело имеет значение, но оно не для детей.

— А, я уже не ребенок, — Лиза вдруг рассмеялась, но не весело, и продекламировала со школьным пафосом (с насмешкой над этим пафосом): — «Дело прочно, когда под ним струится кровь».