— В ту же ночь арестовали его подпольный кружок.

— Подпольный кружок?

— Студенты собирались и читали Евангелие.

Господи Боже мой! Неужто я так угадал, так попал в точку в неоконченном своем украденном романе?

— Он заложил?

— Нет. Но здесь какой-то кошмар, вот именно пункт его помешательства. Он считает, — она помолчала, я вгляделся в измученное лицо: падший ангел в полуголом саду. — Он думает… даже не думает, а… ну, не знаю… какая-то сделка, что ли, с мужичком-уголовником. Но ведь это сон, Митя, скажи!

— Голубчик мой, — сказал я с нежностью, как ребенку, погладил руку… нет, уже не ребенок. — Ведь ты не погубишь себя?

— Что? — она вздрогнула.

— Ты к нему не вернешься?

— Уже вернулась.

— Вы виделись?

— Я не могу без него жить.

— Черт знает что!

— Не могу! — повторила с яростным упрямством, и страсть ее — чужой огненнокрылый Эрос — вдруг накатила на меня и отхлынула упругой воздушной волной. — Еще посмотрим, кто кого погубит. Я не боюсь… ни мужичков, ни паучков. А ты? Что ты тут делаешь?

— Болею.

— Эх, ты! Уступил.

— Лиза!

— Уступил, уступил! Она сама сбежала, не побоялась. А у тебя действительно есть дедушкин пистолет?

— Постой. Куда сбежала? Что тебе известно?

— Все.