— Что значит «внешняя механическая»? — всё-таки не вытерпела Селестина. — Есть ещё и «внутренняя механическая», а то и органическая? Да что же он такое?

— Да, есть, я вам об этом сейчас и расскажу, — заменил он в аппарате плёнку и вновь закрутил ручку мысленного аппарата «Société Pathé Frères». — Добровольцы. Их было трое: Атанасиус, Игнациус и его сестра Агнесса. М-м, её рыжие волосы… Простите старика, я ещё успею с ней воссоединиться. У нас было два варианта устройства Фабриса. Атанасиус — опытнейший и самоотверженнейший из троицы — пожертвовал своим телом, чтобы испытать первый и в теории наиболее мощный. Цистерны — только для второго варианта Фабрису удалось миниатюризировать габариты с минимально возможными потерями — устанавливались стационарно, но неподалёку от места, где всё должно было свершиться, и полагалось их соединить с телом кабелями. Толстенными кабелями, которые сплетали с центральной нервной системой. И вот эти кабели волочились за ним по полу множеством пуповин. Также пришлось одеть его в экзоскелет, улучающий токи умбрэнергии, и маску, в которую подавалась более насыщенная кислородом дыхательная смесь. Хотя вру. Вот у Агнессы и Игнациуса уже были экзоскелеты и маски, вполне аккуратные и не такие громоздкие, а вот ему пришлось таскать на себе что-то больше напоминавшее, как сейчас уже можно сравнить, появившееся десяток лет спустя творение братьев Карманьоллей. И почти полгода ему пришлось так прожить до решающего дня. За это время были получены уточняющие данные, и решено было изготовить мобильную версию, поскольку могло потребоваться сопровождение и направление разрыва. Всё равно выглядело жутко. Если жуть может быть аккуратной. Уже заговариваюсь. Им тоже пронзили тела трубками и кабелями. Оставили свободу передвижений, но разместили кое-какую механику под кожей, вшивали… А, оставлю эти подробности, они вам ничего не подскажут.

— Алоиз, п-переходи уже к тому дню, — жизнь покидала его быстрее, чем рассказчика.

— Да. Кабинет Блеза не всегда был его кабинетом, туда он переехал больше из сантиментов и тайного страха. Он ведь движим страхом, не так ли? Наверняка думает, что это урбматерия и тело-скриптор отторгают коммуникации Директората? Что проклятье наконец-то берёт верх? Ну, простите, дайте немного позлорадствовать напоследок. Что же требовалось от добровольцев? Тоже избавлю вас от ритуальной части, но скажу, что суть была в синхронизированном и направленном воздействии на тело-скриптор. Кливаж следовало запустить, испещрив поверхность тела новыми знаками, внести записи, которые город никак не мог произвести, заставить тело считать, что это не та же материя. А противонаправленные векторы умбрэнергии и сольэнергии подкрепили бы эту легенду. Это должно было вывести тело из дискинезии, в результате чего некоторые связи оно попыталось бы укрепить, но другие бы вместе с тем и рассоединило, с этого и началось бы освобождение, и Агнесса с Игнациусом повели бы дисконнекцию и не позволяли вновь, по хитрым дугам, прикрепить аксоны к освобождённым областям. И клюнь меня галльский петух в зад, какое-то время всё получалось! На стекло сиренариума проецировалось то, что нельзя было назвать иначе как партитурой для оркестра, где вместо инструментов свои партии играли недоумение, тревога, боязнь, паника, отчаяние, ревность, тоска и — под конец — презрение, отвращение. Скорбь по ненавистному. Отказ. Мы проглядели метанойю. Сущность за телом-скриптором перестала бороться. Вы наверняка думаете, что от этого процесс только пошёл быстрее. Да, так и было, тройке добровольцев позволяли записывать и отделять всё, что те пожелают. Пожелают. Мы всё это время управляли желаниями, не давали и не даём им бесконтрольно захлестнуть город! И проглядели собственную неумеренность.