Лиловые дали, прозрачные и чёткие, будто оцифрованные с помощью современных технологий, ждут тебя, мамита Тересита. Они готовы распахнуть свои объятия и слиться с тобой через ласковый и сильный ветер, сияние рек в солнечных лучах, бесконечную морскую гладь и могучие непроходимые леса. Иди побыстрее, возглавь этот мир, стань ему опорой и защитой. Ты его часть, его сердце и лёгкие, его крылья, его мозг. Красивая и молодая, с бликующими на лиловом солнце старинными серёжками, ты смеёшься и машешь рукой, и лиловый мир смеётся вместе с тобой.

За окнами уже темнело, когда Майкл понял, что больше не может лежать и вообще сильно проголодался. Сбегать же на кухню, чтобы перехватить там чего-нибудь из снеди, мешали голоса вернувшихся к поминальному столу обитателей поместья и как минимум десятка гостей, пожелавших помянуть усопшую.

Он пытался отвлечься и сел поиграть на игровой приставке, купленной ко дню его рождения Тересой, но игра не пошла. Тогда Майкл решил не мучиться и, стараясь соблюдать осторожность, тихо проскользнул в коридор, а оттуда на кухню, схватил авокадо, тщательно вымыл его, разрезал на куски, положил на тарелку и пошёл обратно в комнату, чтобы утолить голод в спокойной обстановке, но на обратном пути не удержался и заглянул в столовую, где висели клубы табачного дыма и слышались пение и смех. И, забыв об осторожности, долго смотрел на веселящихся людей, думая, что Тереса не стала бы возражать.

«Тебе бы понравилось, мамита», – по-взрослому обратился он к ней, и грустная тень легла на его прекрасное лицо.

А посмотреть было на что.

Как это и бывает в домах людей с простыми привычками, тризна по Тересе затянулась и закончилась весёлыми посиделками, самый разгар которых и застал Майкл. Обильный стол накрыли ещё днём, и, когда все поели и выпили, двое присутствовавших за столом марьячи взяли в руки гитары и стали исполнять старинные, уже вышедшие из моды песни, которые так любила напевать Тереса и выучил наизусть Майкл. Песни о вечной любви, сладких грёзах, нежных страстных женщинах и молодости, что проходит быстро, как сон.

Присутствующие вторили нестройными голосами, но больше всех старался дорвавшийся до остатков дурманящего гриба и обкуренный до пограничного состояния Хесус, который пел и одновременно беспрерывно смеялся мелким дробным смехом и даже попробовал кричать и плясать, но получил кулаком в бок от Хуана и в итоге просто уснул, уткнувшись носом в стоявшую перед ним тарелку.

Уснули и дети. Лишь Хосито, выжидая подходящего момента, ловко подхватывал со стола рюмки и украдкой допивал остатки текилы.