Она знала об атомной бомбе и технической революции, о компьютерных гениях и влиянии массмедиа на умы, о циничности политиков и людской продажности, о морях и горах, об атмосфере и недрах, о моде и сексе, о погибших от болезней индейцах, Христофоре Колумбе и крестовых походах Средневековья.

Много размышляла о феномене влияния культуры и разрушительном воздействии невежества на людские умы.

Они вместе слушали классику и изучали историю живописи. Поэтапно. Не спеша. По жанрам и направлениям, странам и народам. Обсуждали эпохи и периоды, вернее, обсуждала Джейн, а Майкл внимательно слушал, периодически бросая в её сторону полные скрытого восхищения взгляды.

Как они вдохновляли её, когда ей удавалось их поймать!

Фольклор, древнегреческая трагедия, восточные мистерии, трубадуры, музыка Рисорджименто, семнадцатый век, восемнадцатый, девятнадцатый, двадцатый…

Три года жизни в замкнутом пространстве школы и собственной комнаты, рядом с Джейн, под пристальным вниманием Барта.

Они пролетели, как сон.

Когда он подрос настолько, что мог уже делать выводы, жизнь легче не стала. Скорее, разнообразнее, но точно не легче. Но он многому научился. Терпению и умению затаиться. Когда надо – превратиться в тень и не замечать обращённых на него любопытных или восторженных взглядов. Оставаться самим собой и одновременно никем. Это был настоящий урок выживания в диких условиях.

После него можно было выжить везде. Даже на Марсе.

Он начал меняться к тринадцати годам. Появилась подростковая угловатость, стали острыми локти и коленки, изменились, догоняя друг друга в попытках повзрослеть, черты лица. Отяжелела кожа, загустели брови, забушевали гормоны в крови, понеслись вскачь мысли в коротко стриженной голове, ежесекундно менялось настроение. Выполнять огромные задания, которые давала Джейн, становилась всё труднее, общаться с ней – почти невыносимо…

…Ах-х, какие, оказывается, красивые губы у миссис Райт! Мигелито, тебе совсем плохо, правда? Разве может быть иначе, Мигелито?

Он наконец начал говорить с ней, и лучше бы этого не делал.

– Зачем ты дерзишь мне? Чёрт! Лучше бы ты молчал!

– Да пошла ты…

Хлопнув дверью, уходила к себе Джейн, разочарованная его грубостью и частой в последнее время рассеянностью. А он поворачивал ключ в замке левой рукой, потому что правая уже лихорадочно расстёгивала штаны, чтобы выпустить на свободу вздыбленный мальчишеский пенис.

Быстрее, Мигелито, быстрее…

Натыкаясь на стулья, добежать до кровати…

Лечь, раздвинув ноги, навзничь и обхватить рукой отяжелевший ствол…

…Ах-х, какие красивые губы у Джейн, Мигелито!