Почти все усиленно подражали ему. Майкл был их кумиром, а они – его фанатичными обожателями.

Любили, правда, Майкла не все, хотя, чего на самом деле стоит их нелюбовь к нему, становилось ясно как день ровно в тот момент, когда он замечал их.

«Сопротивленцы» – называл отверженных Майклом склонный к своеобразному юмору Боб.

Ставленник Барта, один из тех невезунчиков, что были отвергнуты Майклом сразу и без раздумий, он часто придумывал различные варианты на тему близости Майкла и Джейн и запускал придуманные истории в толпу. А уже следом за ним и сами «сопротивленцы» изощрялись друг перед другом в придумывании смачных, наполненных будоражащими воображение картинками рассказов об отношениях «мамочки» и «сыночка» и буйно фантазировали насчёт того, как они сами поступили бы с Майклом в случае его неожиданно случившейся доступности.

– Сброд! – лаконично отзывалась Джейн, когда Барт периодически сообщал ей, что говорят в школе о её дружбе с Майклом.

– Детка, неужели тебе плевать, что они уложили тебя в постель с этим малолетним придурком? – спрашивал он, внимательно глядя на Джейн в надежде отследить на её лице следы замешательства.

– Я не обсуждаю болтовню сброда, а кто-то тут, кажется, вновь перепутал адрес, – жёстко отвечала Джейн. – И если среди нас двоих и есть садист-педофил, это точно не я.

– Детка… – мямлил в ответ Барт.

Джейн всегда наказывала Барта отказом в интиме после подобных разговоров, но неуклонное взросление Майкла и реакция на него в школьной среде чем дальше, тем больше задевали его. И даже столь действенная мера, как отказ Джейн в близости, с течением времени уступала возраставшему с каждым днём желанию поквитаться с «грёбаным гомиком», как Барт, обнаружив на редкость скудную фантазию в подборе выражений, по-прежнему обзывал Майкла.

Он бросал вслед Майклу это ставшее дежурным и оттого смешное оскорбление уже не исподтишка, а нарочито громко, с задором в надтреснутом голосе и с явным желанием быть услышанным всеми, кто находился поблизости.

Выбирал момент во время перемены, когда коридор наполнялся воспитанниками, и во весь голос мог крикнуть Майклу вслед:

– Эй, слышишь, ты, грёбаный гомик! Повернись, когда с тобой разговаривает директор!

Внешне Майкл никак не реагировал на провокационные выходки Барта и по-прежнему молча выслушивал его, но уже не старался, как раньше, поскорее исчезнуть. Напротив, поворачивался и, засунув руки в карманы, глядел Барту в глаза.

– Разглядывай меня, шкет. Гляди, пока цел, – усмехался Барт, но, как правило, всегда уходил первым.