Люди всю оставшуюся жизнь подспудно, а иногда и открыто мстят тем, кто мучил их в детстве, даже если месть наносит ущерб им самим. Детские травмы неизлечимы, что бы там ни говорили психологи, и люди остаются их пленниками навсегда.

Конечно, бывают и исключения.

В тех редких случаях, когда врождённая сила духа доминирует над желанием отомстить.

День, когда Барт обнаружил, что Джейн изменилась, запомнился ему отвратительной погодой. На улице дул сильный ветер, в затянутых облаками небесах периодически гремел сухой гром, бесполезной трескотнёй усугублявший и без того тягучую атмосферу, обычно надоедавшего своей бесконечностью дождя не было уже месяц и, казалось, уже и не будет.

– Чёрт побери, совсем нечем дышать! – воскликнул Барт, заходя в спальню с ворохом журналов по педагогике и бодибилдингу – единственных изданий, которые он регулярно выписывал на городской почтовый ящик. – Вот хочу выкинуть то, что не нужно, а то в кабинете уже не продохнуть.

– Угу, – не глядя на него, промычала Джейн, стоявшая у окна с сигаретой в руках и явно погружённая в свои мысли.

Поначалу Барт даже не понял, что конкретно привлекло его внимание в облике жены. Понял лишь, что она изменилась, и к лучшему.

– Детка, а ты похорошела, – пробормотал он. – Подстриглась или…

– Просто вымыла голову и уложила волосы, – сказала она, развернулась и пошла к выходу, по ходу обдав Барта практически свалившим его с ног ароматом свежести.

– Ох-х! – только и смог выдавить из себя он, задыхаясь от непривычных ощущений. – Ох-х, детка!

А Джейн молча затушила сигарету о край стола и вышла, оставив Барта наедине с бурей чувств, по своему накалу вряд ли уступавшей тому, что происходило за окном.

С тех пор Барт стал испытывать всё возраставшее желание схватить Майкла руками за лицо и сжимать до тех пор, пока оно не сплющится.

– Жаль, что Джейн защищает тебя, – говорил он, исподтишка подлавливая Майкла в коридоре. – Я бы с удовольствием выдавил тебе глаза, если бы не она, но я уважаю желания моей… слышишь, ты, МОЕЙ женщины. И поэтому ты ещё дышишь. Решил, что, раз красавчик, тебе всё дозволено?

Майкл молчал, а если Барт не выдерживал и начинал бить его, только прикрывал голову руками, но, как правило, напрасно. Спрятаться от Барта было невозможно.

Он всегда плакал ночами после подобных выходок Барта, а в ставших очень редкими полётах ругал Тересу, которую к тому же почти не видел из-за лилово-серой облачной пелены.

– Ты меня совсем не защищаешь, мамита! – кричал он, находясь, как это бывает во сне, и далеко, и близко от неё. – Ты меня совсем забыла! Ты плохая, мамита! Очень-очень плоха-а-а-я!