Прямо у входа, рядом с трюмо, стояла статуя молодой девушки в сизом платье. Её руки были сложены на груди, а на лице застыла немая улыбка. Всё те же светлые кудри, глубокие зелёные глаза, лёгкий стыдливый румянец на щеках. Я вздохнула, признав в ней Орфу, возлюбленную Графа, которая оставила его ещё при жизни. Теперь её образ навеки застыл в его царстве.

В гостиной в кресле алого бархата, закинув ногу за ногу, курила Адаманта — ещё одно изваяние прошлого.

Такая же прекрасная и застывшая, с копной густых чёрных волос и в тёмных одеждах, она закрыла глаза, готовая выпустить клубы дыма из полуприкрытого рта.

Вдоль стены высились книжные полки, на которых стояло множество фолиантов. Я более, чем уверена, что если открыть их, то страницы окажутся пустыми, и текст в них может разглядеть только их автор.

С тяжёлым вздохом я прошла на балкон. Там тоже стояла девушка. Она любовалась безбрежным морем ночного города. В простых джинсах и оранжевой футболке с ярким зелёным солнцем, короткими рыжими волосами и чистой улыбкой, она смотрела в ночь и курила, приставив к губам сигарету. В этой фигуре я узнала себя.

Граф подошёл ко мне, обнимая за плечи. Я выскользнула из его объятий, резко мотнув головой.

— Сильфа, — прошептал он.

— Любуйтесь вашими призраками, Граф, — отрезала я. — Они всяко податливее меня.

— Но ты живая, — возразил он.

— Будь вы хоть последним реаниматором, даже мёртвой бы вам не досталась. Я смерила оценивающим взглядом свою статую.

— Она недурно сохранилась, должна признать. Не то, что я. Сколько лет прошло?

— Ты всё так же прекрасна, — прошептал он, снова направляясь ко мне.

— Руки, — холодно отрезала я. — Мы можем поговорить где-нибудь, где нет ваших кукол?

Граф замер, опустив голову.

— Они здесь повсюду.

Достала сигарету, щёлкнула зажигалкой, закурила.

— Стыдно, Граф, стыдно. Я ждала большего.

— Но взгляни, — возразил он, указывая на свою квартиру, — я всего этого добился сам. На полках стоят книги, написанные мной. Здесь живут женщины, которых я любил. Я добился всего этого сам. Разве ты не гордишься мной?

Хмыкнула, стряхнула пепел, затушила окурок о плечо куклы, отбросила его на пол балкона.

— Ваши читатели — ваши же куклы, Граф, а все книги исписаны пустыми страницами. Конечно же, здесь есть всё, кроме вас самих. Или наоборот — здесь нет ничего, только вы сами. Вы не сбежали из темницы, Граф, но продолжаете жить в ней. Довольны ли?