— Да, кое-что прояснилось… У меня такое впечатление, что здесь, в этой квартире, произошло преступление. Может быть, даже убийство.

— Надо же! — удивился Зайцев.

— Но трупа я не нашел.

— Увезли труп. Тебя не стали дожидаться.

— И ножа не нашел. А он может оказаться орудием убийства.

— Это ты верно подметил, — кивнул Зайцев. — Видимо, убийца прихватил нож с собой, чтобы не оставлять следов.

— Он правильно поступил, — Ваня щедро плеснул себе в стопку шведской водки «Абсолют». — На ноже всегда остаются следы. Отпечатки пальцев и эти, как их… И другие. Ты и без меня знаешь. А о водке не печалься, у меня такое ощущение, что хозяину она больше не понадобится. Он свое уже выпил.

Зайцев долго молчал, нервно барабаня пальцами по столу.

— Знаешь, Ваня, а не сходить ли тебе на улицу, не прогуляться ли по свежему воздуху? Глядишь, на мыслишку на какую набредешь, а? Здесь, за этим столиком, с этой бутылкой ты ничего не высидишь…

— Капитан, а ты ведь прав. Прогуляюсь, — и Ваня, плотно завинтив серебристую крышку на горлышке бутылки, сунул ее в наружный карман куртки. В другой карман он опустил оба стаканчика.

— Не многовато будет? Спозаранку-то?

— Не себе, капитан. Все для дела. Ты бы заглянул ко мне вечерком, а?

— Неужто мыслишка забрезжила? — с надеждой проговорил капитан.

— А ты все-таки загляни… Чего не бывает!

Бомжара вышел на крыльцо, постоял, привыкая к яркому свету. Потом присел на ступеньку, огляделся. И увидел то, что хотел увидеть, — темную фигуру женщины в беседке, которая стояла невдалеке в зарослях кленового кустарника. Когда-то у этой беседки были лучшие времена — за ней ухаживали, по весне подкрашивали, обновляли ступеньки, латали крышу… Все это оказалось в далеком прошлом. Сейчас это было бестолковое, прогнившее сооружение, которое могло рухнуть от снега, от дождя, от ветра, от неосторожного движения случайного посетителя… И у пожилой женщины, которая просиживала в этой беседке целыми днями, тоже все было в прошлом. Никто к ней не приходил, даже в беседку никто не заглядывал, и она ни к кому не ходила — вымерли все ее и друзья, и подруги.

Хотя нет, вру. Ваня ее навещал, никогда не проходил мимо молча, не произнеся ни слова. Вот и сейчас он вошел в беседку, осторожно ступая по подгнившим доскам, и сел напротив женщины.

— Прекрасная погода, не правда ли, Марья Николаевна? Как протекает жизнь?

— Хх, — усмехнулась женщина. — Никак жизнь не протекает, Ваня. С некоторых пор жизнь вытекает. Как из дырявого ведра.

— Понял. А не хлопнуть ли нам по рюмке водки?

— Охотно! — ответила женщина, и что-то шалое, из далекого-далекого прошлого промелькнуло в ее глазах.