Зал освещали позолоченные керосиновые лампы в кронштейнах, укрепленных под первым рядом лож.

Самое прекрасное заключалось в том, что театр этот (у него, само собой, имелся и вход для публики с деревенской площади) часто давал представления.

То и дело наезжала комическая труппа – «бродячие комедианты», которые, как правило летом, переезжали на телегах из деревни в деревню и в каждой давали по два-три представления. В Санта-Маргарите, где был настоящий театр, они задерживались на более долгий срок, недели на две.

В 10 утра являлся первый комик в визитке и цилиндре, дабы испросить разрешение; его принимал обычно мой отец, а если отца не было, то матушка, которая разрешение, конечно же, давала, а от арендной платы отказывалась (вернее сказать, они составляли договор на символическую плату в 50 чентезимо за две недели) и вдобавок покупала у него абонемент в нашу «ложу». После чего первый комик уходил, чтобы вернуться через полчаса и испросить взаймы мебель. Из декораций у этих трупп был разве что разрисованный задник, а мебели никакой – уж больно громоздкий и дорогостоящий багаж. Мебель им выдавали, и вечером мы всегда могли узнать на сцене наши кресла, наши столики, наши вешалки (увы, они никогда не были из лучших). В момент отъезда все до последнего комедианты возвращали, порой кое-что даже было подлакировано, но так топорно, что следующие труппы мы просили воздержаться от этой благонамеренной практики. Однажды, насколько помню, пришла к нам и премьерша, толстая добродушная феррарка лет тридцати, которая в прощальный вечер должна была играть «Даму с камелиями»[224]; она сокрушалась, что ее гардероб не соответствует торжественности спектакля, и пришла просить вечерних туалетов у матушки; так, мы увидели «Даму с камелиями» в сильно декольтированном платье «vert Nil»[225], усыпанном серебристыми блестками.

Разъезды комедиантов по деревням отошли в прошлое, а жаль. Постановка оставляла желать лучшего, актеры были, скорее всего, плохие, но играли с воодушевлением и старанием, и «присутствие» их было, безусловно, более ощутимо, чем выцветшие истертые пленки – единственное нынешнее развлечение.

Представление давали каждый вечер, и репертуар был обширен – можно сказать, все драмы XIX века: Скриб[226], Роветта[227], Сарду[228], Джакометти[229] и даже Торелли[230]. Однажды играли «Гамлета»; кстати, тогда я увидел его впервые. Публика, состоявшая отчасти из крестьян, слушала внимательно и все принимала на ура. В Санта-Маргарите, по крайней мере, этим труппам гастролировать было весьма выгодно: помещение, декорации задаром; лошади накормлены и обихожены в нашей конюшне.