И еще осталось сказать, что сам Пьер написал много случайных литературных набросков, кои принесли ему не только безграничное доверие и похвалы со стороны его близких знакомых, но и более честные овации от публики, всегда умной и крайне разборчивой. Коротко сказать, Пьер часто занимался тем же, что и многие другие молодые люди, – публиковался. Но публиковал он свои творения не в солидном книжном издании, а в более скромной и приличествующей форме – в виде случайных статей в журналах да других приличных периодических изданиях. Его великолепным и победоносным дебютом стал очаровательный любовный сонет, озаглавленный «Тропическое лето». Не только публика аплодировала его ювелирно точным маленьким очеркам размышления и мечты, поэтическим или прозаическим, но высший и могущественный клан Кэмпбеллов[138], состоящий из редакторов всех мастей, пел ему хвалы в тех великодушных фразах, кои они, кинув один беглый взгляд на его труды, присуждали ему по праву. Они говорили в лестных выражениях об удивительном построении его художественного языка; они осмеливались излить свои восторги по поводу благозвучного строения его фраз; они благоговели перед его общим стилем, который пронизывала симметрия. Но, выходя за рамки даже этого глубокого проникновения в суть глубоких дарований Пьера, они смотрели с неизмеримого расстояния и признавали свою полную неспособность обуздать свое безоговорочное восхищение высокоразумной гладкостью и благородством выраженных в его очерках чувств и грез.

«Сей автор, – говаривал один, будучи в необузданном порыве ярости и невольного восхищения, – может быть охарактеризован наличием безупречного вкуса».

Другой, одобрительно процитировав мудрое сдержанное изречение доктора Голдсмита[139], в коем тот утверждал, что любое новшество ложно, каким бы оно ни было, и, продолжая применять сие высказывание к превосходным очеркам, кои видел перед собой, оканчивал так:

«Он перенес невозмутимого джентльмена из гостиной на филологический прием; он никогда не позволяет себе изумляться; он никогда не соблазнялся ни низкосортным, ни новым, словно убежденный в том, что все удивительное вульгарно и все новое должно быть незрелым. Да, в том и заключается успех этого замечательного молодого автора, что вульгарность и энергия – две черты, неразрывно между собою связанные, – в равной степени ему неприсущи».

Третий, в длинной и красиво написанной рецензии, кончил свои разглагольствования смелым и потрясающим заявлением:

«Этот автор, вне всяких сомнений, весьма достойный молодой человек».