– Почему? Мам!

– Мала еще. У меня всё равно завтра работа утром. От Моссовета до аварийки – десять минут.

Лена переоделась, подкрасилась, спрыснулась духами, всё заняло две минуты, и прощально заглянула в гостиную уже в куртке и сапогах. Дочь сидела на стуле и неотрывно смотрела в телевизор глазами, подслеповатыми от навернувшихся слез.

– Рыжик, ложись пораньше. Завтра в школу. Утром позвоню. Будь умничкой!

Она вышла в закатное пространство. Было таинственно и тихо, а от земли как-то молодо и смело пахло сошедшими на нет грибами. Далеко в небе пролетела с возмущенным криком стая журавлей. Всю дорогу до станции, в электричке, вокруг которой золотилось, синело, серело, и потом в метро Лена чувствовала себя встревоженной, но окрыленной, словно спешила на свидание.

…Промелькнул слева пряничный зелено-голубоватый Рижский вокзал.

– Если прямо ехать, можно ко мне приехать, – поделился Виктор. – У меня дом по Ярославке.

– А работаешь в Москве?

– В ней.

– Бедный, вот запара добираться.

– Не каждый день.

– А родился где?

– Под Кировом.

– Соседи, считай. Я из Ебурга.

– В Москве квартира чья – твоя, мужа?

– Снимаю. С подругой напополам. Бывший тоже снимает. Он вообще из Коми. Слыхал, вроде завтра опять тепло, – Олеся мило, не таясь, зевнула. – Что-то спать охота. От солнца разморило.

Ему казалось, что он давно знаком с ней. Она была искренней и душевной, мягкой, и ему это очень нравилось. По простоте она так легко уселась в захваченный автобус с разбитыми стеклами, и не подумала испугаться бэтээра со спецназом, и со смешком ехала сейчас на штурм через всю Москву. Виктор рассказывал ей про то, как ломился от Октябрьской, как человек попал под колеса грузовика, как их поливали пожарные машины, она ойкала и качала головой, будто слушала чужеземные байки, которые не касались ее, этого автобуса, этого города и сути их поездки. А он ловил себя на том, что действительно сегодня куда-то прорвался. Он что-то в себе освободил. Он стал каким-то другим за те золотые часы, пока бежал, бился, стрелял из поджиги и падал, спасаясь от жужжащих пуль. И эта женщина неслучайна. Раньше он вряд ли бы с ней так непринужденно заговорил. Между прочим, он давно не пацан, он дяденька, совсем не в том возрасте, чтобы клеить первую встречную. Да он и не привычен к такому делу. Откуда же эта юная беспечность в их разговоре?

Свернули на улицу Королёва. В густо-синем небе белесовато блестела на солнце спица телевизионной башни.

Остановились возле пруда, за которым краснела махонькая церковь.