Первое, что Виктор услышал, было гитарное бренчание и общее пение, где выделялся девичий, пронзительный, с вызовом звенящий голос:

И тут же раздался хоровой вскрик, в котором взлетели наглые голоса парней: “И всё идет по плану!”

На склоне, вытянув ноги среди желто-зеленой травки в сторону темной воды, расположилась молодая компания в косухах и толстовках с капюшонами.

Задев Виктора прикладом автомата, на краю склона с видом сердитого сторожа возник мужик в закатанных книзу рыбацких сапогах и темном, точь-в-точь макашовском берете. Виктор ждал от него ругани, но тот неожиданно кротко позвал:

– Салют, песняры! – Сидевшие обернулись. – Ребят, давайте ко входу поближе. Сейчас запускать начнут. По телевизору споете.

– Привет! – сказал Виктор Наташе, которая держала гитару, и сидевшему рядом с ней Алеше. Они кивнули. – Знакомься, вот это люди! – он показал на них Олесе. – Мы вместе под землей были.

– Где? – она недоверчиво засмеялась.

Молодежь не спешила покидать склон. Виктор, ловко зацепив спутницу под руку, повел ее к серому зданию, возле которого колыхалась толпа. Навстречу им попался одиночка с камерой, упертой в джинсовое плечо, неподвижно снимавший подходивших. “А если меня с ней покажут? Ленка увидит. Ничего, сама до этого довела”.

Люди держались группками и переговаривались. Больше всего народу было у ступеней здания. Виктор с Олесей зашли в толпу. Возле дверей с рупором стоял генерал Макашов, по бокам от него зеленели два автоматчика: один – спокойный, красивый, северный, с пышными светлыми усами, другой – с возбужденным кирпичным лицом и шапкой каштановых волос.

– Без крови! – Рупор Макашова запищал и засвистел, как вскипающий чайник. – Без крови, слышно меня? – Голос его звучал растерянно. – Позор тем, кто поднимет руку на народ! Но мы не будем первыми стрелять!

За стеклом в холле виднелось множество солдат в масках. Они целились из автоматов, ручных пулеметов, снайперских винтовок, еще какого-то нового навороченного огнестрела, которого Виктор не знал. Там же, за стеклом, проступала баррикада из перевернутых столов.

– Приехали, – сказал он вслух, и у него упало сердце.

Он понял, что всё кончено.

Человек в костюме показывал какие-то бумаги через стекло. Образовав полукруг, у крыльца мялись еще несколько автоматчиков, среди них парочка очкариков, похожих на студентов-ботанов, которые нянчили один гранатомет на двоих. И всё это было смешно и жалко, потому что за стеклом ждала хладнокровная сила…

Из дверей вышел коренастый военный в маске, к нему на крыльцо взошел Анпилов, тихий и бледный, и о чем-то заговорил неожиданно вкрадчиво. Донеслось: “мирные люди… по конституции… прямой эфир…” Следом браво поднялся Константинов и, чуть пригнувшись, как будто хотел боднуть, схватил военного за руку и энергично ее затряс. “У меня приказ”, – тот, высвобождаясь, широко развел руками и скрылся в дверях.