— А сотня…

— Да нет, ты слушай. Схватились, значит, мы, а тут опять тот тип. Увидал он, как это мы с ней, размяк и говорит, что, мол, втрескался он в дочку генерала Каналеса, хочет из дому увести, и непременно чтоб сегодня ночью. Это она самая и выходила — сговориться, значит. Ну, стал он меня просить, помоги, мол. А я что? Мне на площадь надо было — служба!..

— Ишь ты! А не врешь?

Родас проглотил слюну.

— Я этого типа не один раз видал, у Президента во дворце…

— Родственник, надо понимать!

— Нет, какое там! А вот мне что невдомек — чего ему так приспичило, чтоб сегодня ночью? Видать, пронюхал он про генерала и надумал ее, значит, увести, когда солдаты старика потащат.

— Уж это как пить дать!

— Ну, еще по одной — и марш!

Дон Лучо наполнил стопки. Друзья выпили. Сплюнули на старые плевки и на окурки дешевых сигарет.

— Сколько с нас, дон Лучо?

— Шестнадцать песо, четыре…

— Это с каждого? — удивился Родас.

— Как можно! С обоих, — ответил хозяин.

Васкес отсчитал ему в руку несколько бумажек и четыре монетки.

— Будь здоров, дон Лучо!

— До скорого, дон Лучито!

Им вторил голос хозяина, провожавшего их до дверей.

— Ух, черт, холод какой! — воскликнул Родас, засовывая руки в карманы брюк.

Потихоньку добрели они до угла и остановились у Портала Господня по просьбе Васкеса, который, совсем разнежившись, с наслаждением потягивался.