- Сам сказал, когда опомнился. Ну-ка, соберись с силами.

- Я такого сказать не мог! - твердо объявил Федька. - Это уж было бы прямое вранье!

- Ну а к кому она тогда побежала?

Федька, похоже, действительно не помнил, что в горячке рассказал Архарову.

- Позови-ка, Тучков, Меркурия Ивановича. Он, коли не лег, песни поет, - распорядился Архаров, и точно - Левушка, отправившись на поиски, нашел домоправителя по звукам скрипки, на коей он пытался себе аккомпанировать, разучивая премилую песенку господина Попова «Полюбя тебя, смущаюсь».

Меркурий Иванович пришел, выслушал вопрос и дал точный ответ:

- Ты, Федя, по-французски выразиться изволил - она-де к «маман» побежала.

- Точно, - согласился Архаров. - Ну, давай еще вспоминай… Какая такая маман у нее в Москве…

Федька честно задумался.

- Стой! - вдруг приказал ему Левушка. - Николаша, я понял! Монастырки так начальницу зовут! У меня сестрица Мавруша в Воспитательном обществе в монастырках - у них так заведено! Не «сударыня», не по имени-отчеству, а именно по-французски - «маман». С того повелось, что государыня велела туда сироток брать, так пусть бы сия дама им мать заменяла… А она же в Воспитательном обществе побывать успела! Монастырка!

- Начальница, говоришь? - переспросил Архаров. - Слушай, Тучков, а ведь есть у нас такая начальница! Но тут Шварца спрашивать надобно. Он мне про эту даму что-то толковал.

И одновременно вспомнилось вранье старой княжны о том, что Варенька-де в столице и замужем. Уже тогда замаячил призрак некой особы женского пола, стоящей за этим делом, прямо тут, в Москве…

- Так пошли за Шварцем!

Архаров бы и послал, но сверху, из второго жилья, послышался бой больших стоячих часов. Оказалось - наступила полночь. Время было для совещаний уже неподходящее - все разошлись спать, наутро же Шварц действительно внес ясность в это дело.

- Княжна Долгорукова, господа, точно была начальницей Воспитательного общества, но подала в отставку и перебралась в Москву. Якобы нездоровье ей помехой стало, а как на самом деле - не мне судить. А была она сперва камер-фрейлиной, потом статс-дамой, немалую роль в свете играла.

- Ты все знаешь, черная душа, может, скажешь еще, когда сия особа Москву собой осчастливила? - спросил Архаров. - Да и когда у старой княжны воспитанница завелась, узнать не вредно.

- Про то сразу не скажу, надобно человечка одного спросить, а он у своих верных людей узнает.

- К обеду доложишь.

Шварц несколько встревожился - он не понимал, к чему такая спешка. Но Архаров шутить не любил - и Шварц ушел с Лубянки часа этак на полтора.