– Каков из себя был первый?

– Да не разглядеть же было… ваша милость! - выпалил Епишка, довольный, что вспомнил правильное обращение. - Он ведь ночью к нам приходил. Ругался - мы, сказывал, не туда забрались, ему только всякой шантрапы недоставало, вон гнал, говорил - ищите другого места.

Это было что-то совсем новенькое.

– То бишь, вы с мамкой забрались в брошенный домишко, а он туда пришел и стал ругаться, что-де вы чужое место заняли?

– Да, ваша милость, ругался по-всякому, а потом перестал.

– Что ж мамка ваша ему такого сказала, что перестал?

– Сказала, что мы пришли батю искать, что батя-де у нас в остроге, Тимофея-де Арсеньева она женка.

– И он ругаться не стал?

– Нет, ваша милость, не стал, велел мамке вдругорядь сказывать, кто мы таковы, откудова идем. И тогда говорит - ты-де, баба, говорит, Богу молись, что на меня тебя навел. Я, говорит, с мужем твоим еще до чумы был знаком и знаю, где его искать. Пойдем, говорит, что тебе тут сидеть, а у нас сегодня печь топили, детишек горячим покормишь. И мы пошли.

– И что, к тетке Марье привел?

– Нет, ваша милость! - закричала женщина. - Их ко мне днем уж привели! Ночью не приводили!

– Молчи, дура, не то вниз отправлю. А ты говори, Епишка.

И парнишка рассказал, как их привели на некий двор, как они там прожили несколько дней, три или даже четыре - тут он путался, как их там щами с бараниной кормили и сладкую молочную кашу на закуску давали. Потом же пришел человек, ростом не так чтоб высок, темнолиц, худощав, прямо пономарь Кондрат, только бритый, говорил с мамкой и дал ей надеть армяк. Сказал - к бате придется идти тайно, надобно ей переодеться и волосы спрятать. И она с ним ушла, а детей другой дядька к тетке Марье повел.

– Другой - это уж третий? - уточнил Архаров.

– Нет, ваша милость…

Оказалось, что к Марье Легобытовой Епишку с сестрицей отвел тот самый человек, что случайно набрел на них ночью в хибарке у китайгородской стены. Но сделал это ночью, так что Епишка и тут не разглядел его толком.

– Слышала, Марья? - строго спросил Архаров. - Молчи, не вопи, я говорить буду. Это твой знакомец, из мазуриков или из шуров. Там, в домишке, у них был шуровской или мазовской тайный хаз. И баба с детишками случайно на него набрела. А теперь говори - как приятеля твоего звать. И каков он лицом, статью, повадкой. Все говори! А ты, честный отче, слушай, и коли признаешь - тут же мне знак дай.

До сих пор все шло более или менее вразумительно.

Архаров знал, сколь тяжко сличать приметы по записанным показаниям: кто ни подвернись - у всех рост средний, лицо обыкновенное. Особая удача, когда Бог пошлет одноногого или одноглазого преступника - это всякий свидетель заметит. Бывало, про одного и того же человека первый свидетель скажет, что был в коричневом кафтане, второй - в синем, третий - в черном. Потому-то обер-полицмейстер и решился свести всех свидетелей в одной комнате.