Он скрипнул зубами, и протез его щелкнул.

Я повернулся и посмотрел в то же окно. Он был прав. Чиру Панди тщательно выводил на доске печатные буквы, поминутно сверяясь с бумажкой, чтобы не наделать ошибок. Окружившие его студенты, хихикая, посматривали в нашу сторону, словно могли своими едкими взглядами просверлить толстые стены и стать свидетелями нашего унижения.

— Так и есть, Чаттерджи?

— Что именно, сэр?

— Они снова пишут свои мерзопакостные требования, да?

— Похоже, что так.

— Да, похоже. Сейчас же ступайте и отнимите у них доску. Принесете ее сюда. Будет стоять у меня в кабинете.

— А пусть их пишут, — сказал я раздраженно. — Кому от этого вред?

— Тут дело принципа. Сейчас же ступайте и принесите ее, иначе я пойду сам.

Теперь я ругаю себя за то, что послушался директора. Но в ту минуту, изнемогая от вибрирующего раскаленного воздуха, я думал лишь об одном: хоть бы поскорей обсудить с ним все, что касается Дня спорта. А он, как на грех, предается дурацким воспоминаниям юности!

Когда я вышел на веранду, в глаза мне вспышкой молнии ударило летнее солнце. Я постоял немного, привыкая к его слепящему блеску. Потом направился к Чиру Панди. Я пробился сквозь толпу глазевших на меня студентов и снял доску с подставки — прямо перед носом у Панди.

— Прошу извинить меня, но таков приказ директора. По–моему, он это затеял зря, но если вы попытаетесь мне помешать, я проломлю вам голову, иного выхода у меня нет, — сказал я и ухмыльнулся. Но он, к моему изумлению, сжал кулак и довольно долго размахивал им перед моим лицом — я даже успел заметить узкий синевато–багровый рубец, пересекающий тыльную сторону кисти.

— Вы еще пожалеете! — истерически выкрикнул он.

Я вернулся в кабинет директора и начал стирать с доски, но почувствовал, что задыхаюсь, а уж это для меня нечто совершенно необычное. Тогда я снова вышел, принес в кабинет директора стакан воды и залпом выпил его почти до дна. К тому времени, когда я вернулся, директор заметно успокоился. Нет, решил я, больше не дам ему оседлать любимого конька, пусть не надеется. И, не успев опуститься на стул, я объявил:

— Да, вот еще что: денег на призы у нас нет, совсем нет. А вы как вообще–то собираетесь выдавать призы?

Ответа на этот вопрос мне так и не довелось услышать: именно тут началось гхерао.

Ознаменовалось это тем, что кто–то выкрикнул во весь голос на хинди: «Смерть директору!» Потом раздались еще два возгласа: «Смерть директору!» И «Смерть Чаттерджи!».

Я расхохотался — надо же, стать вдруг такой значительной фигурой! Но директор сильно побледнел, и я тут же умолк.