Из рубки хорошо было видно, как он осторожно подходил к лючине, на которой рядком сидели пичужки. Андрей постоял над ними и спокойно взял их в руки.

— Нет, они чистые, — обрадованно сообщил он, когда поднялся в рубку. — Только какие-то обалделые.

Он раскрыл ладони и показал нам птичек. Они были не больше скворца, совершенно черные, но действительно на них не было ни пятнышка нефти. Уцепившись коготками в ладони Андрея, они вроде бы дремали, безучастные ко всему, затянув глаза серой пленкой.

— Больные или устали до смерти, — предположил штурман Гена.

— Нефтяных паров надышались, — ответил Фомич. Он тоже не ушел вниз.

Фомич, пожалуй, был прав.

Пичужек пошатывало на раскрытых ладонях Андрея, они открывали на миг черные дробинки глаз, покорно-тоскливо, с бесконечной усталостью взглядывали на нас, и снова серая пленка медленно затягивала зрачок.

— Что это за птица? — Андрей обвел всех глазами. — Я первый раз вижу.

Никто не знал.

— Откуда они тут, посреди океана? — допытывался Андрей.

— С Африки, наверное, — опять предположил штурман Гена.

— Ничего себе! — недоверчиво воскликнул Андрей. — Тут до берега тыща миль!

— Ветром занесло, — стоял на своем штурман.

— Шторма не было, — покачал головой Фомич. — Не передавали.

— Неужто сами долетели? — удивлялся Андрей. — Такие маленькие! Куда они собрались? В Америку?

— В Америку не в Америку, а на Канары точно. Туристический сезон в самом разгаре, — сказал Гена.

— Ну влипли туристы в историю! — покачал головой Андрей. —Если бы не «Катунь», куда бы они сели? В нефть.

— Вон их сколько сидит! — ткнул в окно пальцем Мишель де Бре, показывая на птичьи тушки, что медленно проплывали мимо нас, вперемежку с погибшей рыбой.

— Сдохнут, нет? — спросил Мишель де Бре и погладил птичек на ладони у Андрея.

Ивонтьев пожал плечами.