Туман здесь был столь же непроницаем, как временами бывает и на море, однако там вокруг человека построен корабль — с бортами, надстройками, парусами и мачтами, и все это не только само продвигается в нужном направлении, но и защищает человека, тогда как тут, на твердой земле, вокруг Невельского не было ничего, что могло его хоть как-то прикрыть, поэтому он чувствовал себя крайне уязвимым для любой опасности, скрывающейся в тумане впереди, позади, сбоку — со всех сторон. Он стал черепахой, зачем-то выскользнувшей из своего панциря, да к тому же в мутной воде.

Чем ближе он подходил к мерцающему пятну, тем больше роилось у него в голове сомнений насчет правоты «мастеровых». А что, если они ошиблись? Вдруг эти беглые окажутся не настолько умны, чтобы устраивать отвлекающее средство вроде костра? И что если они все теперь преспокойно сидят вокруг него? Удостовериться в обратном возможно было лишь подойдя вплотную. Звуки же, производимые Невельским при ходьбе, неизбежно выдали бы его на таком расстоянии. Следовательно, каторжники, буде они все-таки здесь, примут его уже во всеоружии.

Не доходя, как ему показалось, метров пятнадцати, он остановился и прислушался. Обтянутая черной кожей рукоять пистолета, которую он сжимал в правой руке, служила ему сейчас единственным средством, связующим его с транспортом, с морем и с командой, отчего он держался за нее так истово, так беспощадно, как, наверное, только утопающий держится за любую проплывающую мимо него щепку. Рядом с костром кто-то стоял. Невельской не мог поручиться, что глаза в этой мутной пелене его не подводят, но, присмотревшись, удостоверился в своей правоте. Слева от костра маячило вертикальное пятно в рост человека. Оно вело себя неспокойно, передвигаясь из стороны в сторону, — то склонялось ближе к огню, то выпрямлялось, а затем снова становилось пониже. Командир «Байкала» поднял пистолет на уровень глаз, прицелился в темное пятно и нащупал указательным пальцем круглую «пуговку» спускового механизма. Придерживая для верности костяное «яблоко» на рукояти снизу левой рукой, он сделал невесомый шаг, потом другой, третий. Тень вдруг замерла, будто прислушиваясь, и Невельской тут же остановился. Они стояли так неподвижно с минуту, ожидая, что последует дальше.

Обоих пробудил порыв ветра. Капитан-лейтенант ощутил со стороны океана попутное движение воздуха и по давней морской привычке немедленно принял решение идти вперед. Инстинкт моряка не мог упустить благоприятного потока, поэтому он, не отдавая себе в том никакого отчета, расправил все свои внутренние паруса. Невельской сорвался с места и побежал вперед с пистолетом в напряженно вытянутой руке. Охвативший его в эти мгновения восторг переплелся с желанием жить и в то же время с желанием умереть прямо здесь и прямо сейчас — причем до такой степени тесно, что отделить одно от другого не представлялось возможным.