— Явных следов присутствия англичан или китайцев я не заметил, — доложил юнкер, войдя в капитанскую каюту ровно через пять минут. — Однако же реакция гиляков на наше появление говорит о многом.

— О чем же? — Невельской указал на стакан с горячим чаем, загодя принесенный для князя по его приказу вестовым.

— Благодарю. — Ухтомский присел к столу и с наслаждением сделал обжигающий глоток. — Во-первых, им известны европейские лица. А во-вторых, известны они им далеко не с приятной стороны. В противном случае гиляки бы не ушли при нашем приближении так поспешно.

— Какая в том важность?

— Прямая, Геннадий Иванович. Самая наипрямейшая. Англичане либо другие европейцы оставили тут по себе нехорошую память. Так что нам это открывает замечательную возможность.

Невельской кивнул:

— Согласен. Политический подход в этих местах предпочтительней любого применения силы. Оставим британцам их любимый фаустрехт[104].

Командир несколько мгновений в задумчивости барабанил пальцами по крышке стола.

— А девушки? — заговорил он через минуту. — Зачем гиляки оставили их в последнем селении?

— Это мне тоже не совсем понятно, — покачал головой Ухтомский. — Быть может, попытка задобрить.

— Митюхин, кстати, правду рассказывает?

— Об их поведении? — Юнкер не смог удержать улыбки. — Привирает, конечно. Однако с учетом того, что каждая из них — невинное дитя природы, а мораль цивилизации касательно этих вопросов сюда еще не добралась…

Ухтомский многозначительно воздел руки и замолчал.

— Хорошо, господин юнкер, — кивнул Невельской. — Не стану вас больше задерживать.

Много врал Митюхин или же мало, но следующим утром боцман Иванов был осажден желающими войти в гребные команды. Матросы горячо спорили, доказывая свое право отправиться на промеры к берегу, однако боцман — где здравым рассуждением, а где кулаком — быстро и точно расставил все по своим местам. Почесываясь и потирая подбитые скулы, неудачники хмуро проводили взглядами отвалившие от борта ровно в шесть утра шлюпки, а те, кому повезло, живее обычного налегали на весла.

Впрочем, уже к полудню ветер начал свежеть, заходя к северу, и Невельской отдал приказ береговым командам немедленно возвращаться. За ближайшим по курсу мысом показались огромные массы плавающего льда. К часу пополудни весь экипаж находился на борту. Транспорт лег бейдевинд, следуя дальше вдоль берега, а спустя еще час вступил во льды. Движение было практически остановлено. У тех из матросов, кто хотел позлорадствовать над разбитыми надеждами гребных команд, появились на то и время, и случай.