– А это же Новицкий, Алексей, неужели не узнаешь? Адъютантом полка был в двенадцатом. При Березине его ранили, он с тех пор вроде в отставке, но, скажу я тебе…

Сергей покачал едва заметно ладонью, и Мадатов оборвался на полуслове.

Замятнин тоже не мог увидеть в постаревшем, выцветшем уже господине того щеголеватого штабс-ротмистра, которым помнился ему за давностью лет Новицкий. Но подъехал ближе, склонился с седла, и они с Сергеем пожали друг другу руки с видимым удовольствием.

– А то давай с нами, – не унимался Мадатов, разгоряченный близостью схватки да еще, возможно, стаканом вина, выпитого за завтраком. – Отвязывай и мундштучь свою рыжую, саблю к поясу, пистолеты в ольстры и: марш – марш!

Князь так залихватски подал команду, что Сергей на мгновение ощутил подъем, памятный ему еще по годам службы в Александрийском, а после вспыхивавший иногда, как в поле под Гянджей или перед стенами Карса. Но он заставил себя расслабиться и только плотней привалился к спинке.

– Да нет уж, господа, куда нам, старикам. Ваше дело молодое и шумное, наше – тихое и неспешное. Дипломатия, знаете, перо да бумага. Кстати, помните Ланского, Замятнин?

Суровый ротмистр только укоризненно покачал головой, показывая, что такой вопрос можно было не задавать.

– Так вот, слышал я от него не раз и не два присказку: Россия-матушка, говорил командир, уже одним тем хороша, что в каком-нибудь ее уголке непременно дерутся…

Мадатов с Замятниным чуть улыбнулись, вспоминая отчаянного гусара, а молодые поручики и корнеты захохотали в голос, уже вполне примирившись со штатским видом Новицкого.

– Вы здесь пока заканчивайте, а я поеду дальше. По свету искать для вас другой такой уголок. Думаю, что на наш век хватит с лихвой, да и потомкам нашим останется. Прощайте, ваше сиятельство. Поздравляю вас с давно заслуженным званием! Удачи вам и вашей дивизии!..

«Уголок… по свету…» – повторил он в уме и нахмурился, вспомнив вдруг другой голос, произносивший эти слова. Он встал в коляске и окликнул Мадатова:

– Князь, князь! Помните ли вы Грибоедова?

Мадатов, собравшийся уже отъезжать, обернулся.

– Кажется, да. Он помощником был у Алексея Петровича. История у него еще была с Якубовичем. Стрелялись из-за чего-то. Софья говорила, что пьески какие-то он писал.

– Писал, – согласился Новицкий. – И читал нам у Терека.

– Но потом остался, как и ты, у Паскевича. А что с ним случилось?

– Погиб. В феврале. В Тегеране. Был нашим посланником при Фетх-Али-шахе. Городская чернь взбунтовалась и разгромила посольство.

Мадатов нахмурился и взялся рукой за ус.