– Тихо! Тихо, позвонок. Люди спят! – Лавриков больно сжал его руку. – Все будет хорошо, Олежек. Сева Гордеев уже наверху. Нас очень скоро отсюда вызволят. Сева парень не промах. В подземельях как у себя дома.
Скворцов отстранился, лег.
– Как думаешь, они Саню с девчонкой
– Не знаю. Не думай об этом. Поспи, Олежек. Уже сутки на ногах. Устал ты. Да и я вздремну.
– Хотел бы уснуть. Не могу. Женька, я ничего не могу…
– Алёнушка, через полтора часа ты и увидишь, и обнимешь меня. Обещаю! Ну, перестань! Как не совестно… – полковник Звягин прикрыл трубку рукой, отошел подальше от «Соболя», на целые сутки ставшего ему и домом и рабочим кабинетом. – Люблю тебя. Слышишь?
– Товарищ полковник, «восьмой» на связи. Еще по телевизору про наш пожар говорят.
Демочкин протянул полковнику рацию.
– Сейчас иду! – рявкнул Звягин. – Иди в машину! – и уже совсем по-другому, тихо и нежно в телефон: – Аленка, мы уже сворачиваемся здесь. Я? Конечно, соскучился! – он улыбнулся. – Я всегда голодный. Ты же знаешь.
Он обернулся на шум взревевших моторов.
– Сейчас колонна пойдет. Не могу говорить. Еще чуть-чуть поруковожу и обниму мою строгую жену…
Шум приближающейся колонны нарастал. Отработав, пожарные возвращались назад, в часть. Звягин спрятал телефон в карман, закурил, с удовольствием затянулся, поежился от мороза, глянул на часы: 3.20.
– С Новым годом, Иван Лукич! – поздравил он сам себя. – Как говорится, как встретишь…
Он запрокинул голову и посмотрел на звезды.
«Хорошо, что ветер восточный. Дым не в город…» – невольно отметил он.
Звягин устало закрыл глаза и так замер. Его лицо было словно вырубленным из глыбы мрамора умелым скульптором: резкие, крупные черты лица, строгие, мужские.
– Товарищ полковник, «восьмой» же на связи! – из «Соболя» опять высунулся Демочкин.
– Давай! Дверцу закрой, замерзнете.
Звягин взял рацию, но в машину не сел. После суток беготни и нервотрепки от тепла в салоне клонило в сон.