Зажили синяки на лице человека, срослись трещины в костях, и даже голова отца стала выглядеть прилично, если не смотреть на обрубок шеи, но двор, которой насиловали грубыми шагами Герберт и его горожане, — остался таким же, его никто не чистил и не убирал. Первое время человеку просто было не до этого, а после он как–то не задумывался, не смотрел на двор взглядом хозяина.

Сегодня же, проснувшись, вытерев пыль, выйдя на улицу, он понял, что всё.

Всё уже кончилось.

И дом его в плохом состоянии.

Поэтому человек доковылял, хромота так и не прошла, до сарайчика, где взял метлу и лопату; лопату воткнул в серую землю огорода, а метлой принялся сгонять мусор и пыль в одну кучу.

Времени это заняло немало. Куча вышла большой. Человек закончил со своим делом лишь тогда, когда двор стал уже совсем чистым, а старые вещи вымокли в подмышках и на спине от пота.

Тогда человек распрямился, утёр лоб, и отставил метлу. Он хотел уже выкинуть мусор, но тут услышал голос отца.

Человек быстро прошёл в дом.

— Проснулся? — спросил он у головы. — Как спалось?

Отец, прежде чем ответить, почавкал губами, словно у него пересохло во рту.

— Снилось, что у меня есть тело, и было страшно. А сейчас проснулся и всё хорошо… ты сам–то спал?

— Конечно, — ответил человек. — Ты ещё будешь или всё?

— Да всё, всё…

Тогда человек взял голову отца на руки и понёс в ванную комнату, чтобы умыть и выбрить, ведь борода у него всё ещё росла, и отец требовал, чтобы сын её сбривал.

— Так, что, дома побудешь? Я там двор прибираю.

— Возьми меня с собой. Мне всё равно делать нечего.

И правда, лишённый возможности заниматься чем–либо без помощи сына, отец человека очень много времени проводил теперь в его обществе. Поначалу, конечно, он пытался делать вид, что ему это не нравится, но спустя несколько недель перестал. Человек долго не мог к этому привыкнуть.

Сейчас же привык. И потому, выбрив, умыв и расчесав голову, он взял её на руки и вынес во двор, поставив так, чтобы та не перевернулась и не упала, а сам взял лопату и сноровисто откидал весь мусор в соседний, пустой двор.

— Иван Егорович был бы против такого… — улыбнулся отец.

— Я думаю, теперь Ивану Егоровичу не до своей дачи.