* * *

Вслед за буханьем сапог в хату зашли двое автоматчиков. Один остался у порога, второй осматривал закутки и углы. Проверяли: нет ли кроме Язепа ещё кого. Седой хуторянин неторопливыми движениями завернул в тряпицу лежавшее перед ним и, положив руки на стол, молча ждал.

Начальники не любят рисковать. Всегда впереди них заходят нижние чины. Сейчас они убедятся, что он один и зайдёт Пан.

Внутренне усмехнувшись, Язеп вспомнил, как в июле сорок первого так же в сопровождении солдат к нему приходил чин из крайскомандатур. Новая власть хотела кушать. Они — «власти», всегда хотят есть, а работать приходится им — крестьянам. Тогда, увидев фото сыновей в польской форме, немецкий офицер через переводчика захотел уточнить, где они находятся сейчас. О младшем он ничего не знал, а старший косил сено недалеко на лесной опушке.

— Гут! — И дальше разразился длинным высказыванием из которого мужик — знаток немецкого перевел, что мол кто хорошо работает, того они будут всячески поощрять, а лентяев и пьяниц — вплоть до расстрела.

После этого ему под роспись вручили листок, где перечислялось, что и сколько хутор должен поставлять по указанным ценам. В конце сообщалось, что реализация излишков продукции разрешается по свободным ценам.

«Излишков» по тем предписаниям, оставаться не могло в принципе. У немцев учитывалось ВСЁ: яйца, перья, мясо, зерно, сено, солома…

Противник Советов был рачительным хозяином. У Язепа и соседей побывал агроном, потребовавший перехода с «трехпольной» системы обработки земли на «шестипольную». По всему кресу возили племенных жеребца и быка — улучшали породу скота. По доступным ценам продавали культиваторы и прочую технику. Через полгода заработали мельница и маслобойка. Осенью вновь заработала школа, стали привозить кино.

Пожалуй, прикинул седой беларус, в первые годы оккупации крестьяне стали жить богаче, чем при Советах.

С потолка посыпался мелкий мусор. Кто-то грузный лазил по чердаку.

«Ну и что они там надеются найти, кроме пыли и мусора? Пулемет? Это ж, каким дурнем надо быть, чтобы прятать его в хате?» — с иронией подумал сидящий за столом хуторянин.

Угрюмым молчанием неприязни встретил хозяин незванных гостей: милиционера-жыда и его начальника, офицера с большой звездой на погонах.

Офицер, заложив руки за спину, прошелся по хате, некоторое время постоял у снимков на стене.

— В «похозяйственной книге» сельсовета сыновья у вас не упоминаются, где они сейчас? — голос офицера был ровен и сух.

Хуторянин наклонил голову, чтобы скрыть влагу в глазах. От накатившего чувства-воспоминания в горле стоял ком. Оба сына, его гордость и надежда сгинули на клятой войне.