— Слышал, вы не любите москвичей, у вас личная неприязнь ко мне или вас кто-то попросил «поработать» со мной? — Свои три вопроса я выпалил на одном дыхании, чтобы они прозвучали как один.

И снова он несколько минут смотрел мне в глаза, словно пытаясь что-то понять.

А потом вдруг тихо проговорил как бы про себя:

— Теперь я понимаю, почему вас, Доценко, посадила власть.

— Гражданин Начальник. — воскликнул я с некоторым недоумением, чтобы вопрос «почему?» прозвучал логично.

Но Старший Кум», словно не слыша моего обращения, продолжил свой монолог:

— Я очень внимательно изучил ваше дело ещё до того, как впервые увидел вас, и был уверен, что статья, по которой вас осудили, на вас ну никак не ложится. Хотел лично познакомиться, чтобы что-то понять, понять для себя. А тут мне. — Он вдруг осёкся — понял, что его откровенность может оказаться опасной для него. — Ладно, Доценко, давайте остановимся. На этом вы свободны.

— Совсем? — не удержался я от юмора.

— Только от ответов на ваши вопросы. — Он даже улыбнулся.

— Хорошо, обойдёмся без ваших ответов на мои вопросы, — моментально согласился я.

Но тем временем подумал, что было бы глупо не воспользоваться возникшим между нами некоторым доверием, а потому спросил:

— Хотите, я закончу за вас ответ, который вы чуть было мне не дали?

— Интересно…

— А тут вам позвонил какой-то Начальник или ещё кто-то и сказал: «Послушай, полковник, перекрой-ка ты кислород московскому режиссёру…» Вы: «С чего это вдруг?» Он: «А зачем тебелишняя информация? Сказано: „взлохмать" москвича — значит „взлохмать"! Всё понятно?» Вот вы и подумали: кто вам Доценко, чтобы из-за него рисковать карьерой, которая и так подпорчена? Да никто! Вот вы и откозыряли: «Есть!» Ну, что, я прав?

Этот разговор показался столь важным, что я даже подключил «систему Станиславского» — сыграл в диалоге двух совершенно разных людей. Разыгрывая возможный диалог, я внимательно следил за реакцией полковника и понял: попал точно «в десятку».

— Вам никогда не говорили, что вы — классный актёр? — неожиданно спросил он.

— «Классный» — никогда, а «хороший» — да! — Я лихо причмокнул языком и показал большой палец.

— От скромности вы не умрёте!

— Во всяком случае, в последнюю очередь, — ответил я ему в тон, но снова спросил: — Так я прав?

— Идите в санчасть, режиссёр Доценко!