Две недели спустя, в Реймсе, он решил предоставить себе небольшой отдых. Уик-энд в приятном и уютном регионе Шампань на северо-востоке Франции не обошелся без традиционного сборища членов гоночного клана. Вдали от скоростных трасс это был узкий кружок ярких и живых, хотя и очень хрупких молодых авантюристов, любивших развлекаться в компании своих жен, подруг и любовниц. Их свиту составляла небольшая группка журналистов, фотографов и прилипал, перемещавшаяся туда-сюда по четырем континентам, на которых проходили крупные гоночные этапы, словно обслуживающий персонал элегантной, купавшейся в роскоши цирковой труппы. Общеизвестным местом, служившим штаб-квартирой для гоночной тусовки на Гран-при Франции, был «Hotel Lion d’Or» в Реймсе, и когда в тот солнечный уик-энд в городе начались тренировочные заезды, шикарная гостиница была переполнена постояльцами: членами команды и их женщинами. Муссо прибыл в сопровождении Фиаммы Брески, а Коллинз, разумеется, привез с собой свою супругу Луизу, которая теперь стала яблоком раздора между Феррари и английским пилотом, некогда ходившим у него в любимчиках.

Феррари решил, что Коллинз теряет хватку. Он безосновательно утверждал, что женитьба молодого человека негативно сказалась на его стремлении побеждать. Ситуацию усугубило решение Коллинза съехать с виллы в Маранелло и поселиться на яхте, пришвартованной в бухте Монте-Карло. Феррари воспринял этот поступок как акт предательства и ответил на это тем, что приказал Тавони исключить Коллинза из команды Формулы-1 и приписать его к болиду «Tipo 156», участвовавшему в заездах второстепенной Формулы-2. Коллинз пришел в ярость, узнав о «понижении в должности». Хоторн, его приятель и единственный член команды, способный составить конкуренцию Vanwall Стирлинга Мосса и Тони Брукса, поддержал его. Двое англичан вновь стали работать тандемом, и Феррари пришлось отступить под их натиском — Коллинз вернулся в первую команду.

Напряжение в конюшне усилилось, когда Муссо получил телеграмму от неизвестного источника, призывавшего его по максимуму выложиться в предстоящей гонке. Намек был ясен. Его стремительно увеличивавшегося долги от азартных игр стали порождать проблемы, и стереть их мог только выигрыш гигантского денежного приза в 50 тысяч долларов, полагавшегося победителю французского Гран-при. Луиджи Муссо прибыл в Реймс не только с тем, чтобы восславить Италию, но и для того, чтобы обрести платежеспособность, в которой он так нуждался в личной жизни.

На 11-м круге Хоторн, перекрывший в квалификации рекорд круга на своей «Tipo 246», незамедлительно захватил в гонке лидерство и уверенно возглавил пелотон, двигавшийся по растянувшемуся на шесть миль треку, составленному из трех национальных автострад Франции и очертаниями отдаленно напоминавшему треугольник. Но Муссо бросил ему вызов. В тот момент, когда два болида пролетали мимо странного нагромождения из боксов и главной трибуны, совершенно неуместно смотревшегося на фоне безупречно ухоженных виноградников, Муссо приблизился к Хоторну и попал в слипстрим. Впереди их ждал прямой угол широкого поворота вправо, проходить который с утопленной в пол педалью газа могли только избранные, в том числе Фанхио и сам Хоторн. Муссо попытался повторить маневр, хотя обгон на круг Maserati Фанхио, по видимости, вынудил его при вхождении в пологий поворот сойти с траектории на несколько сантиметров. Внезапно машину увлекло в долгий, дугообразный занос влево, продолжавшийся до того момента, пока колеса не достигли кромки кювета. Когда это случилось, «Ferrari», летевшая на скорости 240 километров в час, начала серию страшных переворотов, обернувшихся для несчастного Муссо мгновенной гибелью. Хоторн наблюдал за аварией в зеркало заднего вида, но угрюмо продолжил путь к победе в гонке, запомнившейся не только трагической смертью Муссо, но и прощанием выдающегося Хуана Мануэля Фанхио с автоспортом.