Грейс

Я вытаскивала нож и вонзала его снова и снова. В лицо, шею, грудь, руки, живот. Человеческое тело – бесконечный мягкий холст, на котором можно рисовать. Я поднимала и опускала нож, пока у меня не устали руки, а когда закончила, Келвин уже давно перестал дышать.

Я приоткрыла его безжизненные глаза, чтобы он мог посмотреть на меня снизу вверх. При жизни ему нравилось на меня смотреть и наверняка понравилось бы и после смерти.

Его грудь походила на битумную яму. Изголовье кровати и стены были забрызганы кровью. Я вся пропиталась Келвином.

Я слезла с его тела и несколько минут лежала рядом, лаская его изуродованное лицо. Мистер Уюткин превратился в окровавленное месиво.

Время действия лекарств было рассчитано идеально. Келвин оставался в сознании достаточно долго, чтобы понимать, что происходит, но погрузился во тьму в то мгновение, когда Харон прибыл, чтобы переправить его через реку Стикс.

Рукоять ножа была липкой, белая футболка Келвина представляла собой фантастическое полотно для цветного шоу. Как бумажное полотенце, впитавшее сок, пролитый разыгравшимся ребенком.

Это было неизбежно. Келвин сам накликал такой конец. Один из нас не ушел бы отсюда, и оставшимся должна была быть не я.

Мне следовало привести себя в порядок, но меня наконец-то настиг шок от того, что я натворила. Я сделала то, что сделала, потому что должна была так поступить, мне не оставили выбора.

Я унесла нож в кухонную раковину и снова и снова поливала его горячей водой и отбеливателем, как будто чистила мясной нож после потрошения рыбы. Частицы крови и внутренностей, которые успели высохнуть, изо всех сил цеплялись за режущую кромку, не желая исчезать в черной дыре раковины. Процесс был долгим и утомительным, я израсходовала уйму чистящих средств, а еще больше времени ушло на то, чтобы дважды и трижды проверить каждую деталь. Ни отпечатков пальцев, ни прядей волос, ни обрывков одежды. На ранчо не должно остаться ничего, что принадлежит или когда-либо принадлежало Грейс Эванс. Но, с другой стороны, так ли уж это важно?

Я выбросила пустую коробку из-под краски для волос в мусорный пакет рядом с ванной. Мои волосы, собранные в пучок, были покрыты краской темного цвета – моего естественного цвета.

Посмотрев на свое окровавленное лицо в зеркале, я наклонилась поближе и сняла синюю контактную линзу сперва с одного, потом с другого глаза. Теперь мои глаза сделались карамельными. Как только таймер на телефоне сработал, я полностью разделась.

Из душа поднимался пар, вода обожгла тело, это было приятно. Горячая жидкость становилась розовой, смывая с меня Келвина, стекая в канализацию.