Остановившись, я круто повернулась к ней. Она среагировала запоздало и чуть не упала навзничь.

– Нет. И я уезжаю.

Белки ее глаз заблестели.

– Можно мне с вами?

Сейчас, вблизи, я разглядела синяки в форме отпечатков пальцев на ее шее и лопнувшие кровеносные сосуды вокруг глаз. Ее губы были сухими, потрескавшимися, шелушащимися. Явное обезвоживание. Я отвернулась и снова зашагала вперед, бросив через плечо:

– Нет.

Распахнув дверцу со стороны водителя, я запрыгнула в грузовик. Бри бросилась ко мне, но скорее спотыкалась, чем бежала. Она была такой слабой.

– Подождите, вы что, собираетесь просто меня бросить? – недоверчиво спросила она, выставив руку перед дверцей. – Вы не можете меня оставить!

Я вздохнула. А где «благодарю вас»? Я ее спасла, а ей не хватает даже вежливости сказать «спасибо». Если бы не я, к вечеру она была бы уже мертва.

Я вытянула ногу и пнула ее в грудь.

– Нет, могу.

Ахнув, она качнулась назад и с болезненным стоном упала на задницу.

– Не за что.

С этими словами я захлопнула дверцу, включила зажигание и выехала с подъездной дорожки. Посмотрев в зеркало заднего вида, я увидела, что Бри медленно встала и отряхнулась.

С ней все будет в порядке – благодаря мне.

Грейс

Грейс

Вот и она. «Ганслингер 66», та заправка, на которой я останавливалась десять дней назад. Она все еще была открыта.

Я подогнала грузовик к насосной станции и вышла. И снова я единственный покупатель – никого в обоих направлениях на многие мили вокруг.

Я уже знала, что здесь принимают только наличные, поэтому зашагала через парковку. Завязав длинные каштановые волосы в низкий хвост, я потянула на себя дверь. Она заскрипела, и я вошла на станцию. Тот же вентилятор жужжал в углу, разгоняя запах вяленой говядины и бензина.