В одном из последних номеров «Царскосельского дела» (1917, 17 февраля) в заметке «Царскосельская жизнь» автор (за подписью Де-Руа) сетовал: «До чего скучна и однообразна жизнь в Царском Селе – это знают только царскоселы, и никто бы не поверил, если хорошо не знаком с нашим городом. В городе существуют лишь кинематографы… <…> Неужели хорошо поставленный театр не оправдал бы себя?»
Такова в общих чертах история царскосельских зрелищ и развлечений.
Предопределенное назначение Царского Села как резиденции Двора во многом сказалось на формировании специфического быта города. А такие формы зрелищной культуры, как цирк, официальные гулянья в парке и манеже, кинематограф, театр миниатюр, появляются в Царском Селе значительно позже, чем в обеих столицах и крупных городах России.
Однако царскосельская зрелищная культура в контексте петербургской выявляет новые связи между великосветскими забавами и развлекательными формами народных гуляний.
МЕЛОДИЯ ПИТЕРА
МЕЛОДИЯ ПИТЕРА
Пестрая и шумная, кричащая толпа торговцев и разносчиков, бродячих артистов, наводнявшая улицы и дворы города, для многих мемуаристов осталась ярким впечатлением детства и неотъемлемой частью жизни Старого Петербурга.
Князь Владимир Оболенский вспоминает:
Если бы я был композитором, я бы создал музыкальное произведение из разнообразных напевов разносчиков, ходивших по дворам старого Петербурга. С раннего детства я знал все их певучие скороговорки, врывавшиеся весной со двора в открытые окна вместе с запахом распускающихся тополей. Вот мальчик тоненьким голоском выводит: Вот спички хоро-о-о-о-ши,Бумаги, конверта-а-а-а…Его сменяет баба со связкой швабр на плече. Она останавливается среди двора и, тихо вращаясь вокруг своей оси, грудным голосом поет: Швабры по-оловыя-а-а-а-ааа.Потом, покачиваясь и поддерживая равновесие, появляется рыбак с большой зеленой кадкой на голове. На дне кадки в воде полощется живая рыба, а сверху, на полочке, разложена сонная: Окуни, ерши, сиги,Есть лососина-а-а-а.За ним толстая торговка селедками с синевато-красным лицом звонко и мелодично тянет: Селллледки голлански, селлледки-и-и-и.А то въезжает во двор зеленщик с тележкой и поет свою заунывную песню: Огурчики зелены,Салат кочанный,Шпинат зеленый,Молодки, куры биты.В это разнообразие напевов и ритмов то и дело врывается угрюмое бурчание татар-старьевщиков: Халат, халат.Халат, халат.Иногда поющих торговцев сменяли шарманщики-итальянцы с мотивами из Травиаты и Риголетто, или какая-нибудь еврейская девица пела гнусавым голосом: Я хочу вам рассказать,рассказать, рассказать…А из форточек высовывались руки и бросали медные монеты, завернутые в бумажку. Шарманщики, певцы и торговцы пленяли нас своими мотивами только во дворах. На улицах эта музыка была запрещена. Но среди торговцев были привилегированные. Так, торговцы мороженым ходили по улицам с кадушками на головах и бодро голосили: Морожина харо-шее[1079].